– Я не хотела! Он меня заставил! – возможно, этой фразой она и хотела ограничиться, но алкогольные пары качнули ее вперед; Венедикт попытался поддержать сексапильную тушку, и она с готовностью повисла на нем, ища жаркими алкогольными губами его губы.
Несколько секунд они целовались взасос, потом из темнотищи коридора возникла долговязая фигура местного секьюрити:
– Это! Вы! Здесь это… Нельзя!
– У кого хрен во лбу растет – тем нельзя! А остальным – можно! – неожиданно звонко выкрикнула Ленка в лицо долговязому, и блудливая парочка опрометью бросилась от него по коридору, хохоча и пиная на бегу двери общежитских 12-метровок. Вломились в венедиктову комнату; задыхаясь от смеха, кинулись на кровать. В перерывах между сеансами погружения одного полового органа в другой Ленка курила, царственно стряхивая пепел в ушную раковину застывшего в целомудренном ужасе лицом к стенке Викторыча. И выбалтывала историю своей подлости и, заодно, славкиной жизни и любви.
Впрочем, на правах однокурсника былых времен, большую часть этой истории Венедиктина знал сам – с того момента, когда Сла-авик, буколически-голубоглазым агнцам в лазурном костюме, скроенным по моде 50-х годов, предстал перед сообществом будущих соратников по вгрызанию в гранит науки – сын директора совхоза (или как они тогда назывались), в связи с чем – медалист сельской школы, лауреат районных олимпиад, и прочая, и прочая.
Дитя природы явно ожидало, что большой и интересный мир распахнет перед ним свои объятия. Но это было ошибкой: оказалось, что мир не большой, не светлый, и с коллаптической скоростью схлопывается до узилища скучных лекций, непрерывной зубрежки в обшарпанной комнатушке студенческой общаги. Все многоцветие Вселенной всего за несколько дней деградировало до двух цветов – серых буден и черных, наполненных тупым сном, ночей.
Потенциальные друзья, заслышав его правильную, обстоятельную речь, переставали его замечать; девушки с латексными лицами и блатным сленгом демонстративно отвергали его. Его круглые пятерки за первый семестр вызывали лишь в соболезнование в глазах однокурсников; после того, как он рассказал понравившейся ему девушке про крепкое, сколоченное отцом хозяйство, к нему приклеилась клички «Курощуп» и «Свинолоп». В этом сообществе блестючая тряпка, скроенная где-то в Милане или Париже, значила больше, чем все амбары, стойла и питомники, которые только и ждали его вступления в наследство.
В попытке разорвать этот круг, Сла-авик записался в лыжную секцию. Выступал на соревнованиях, даже получил разряд. Но весь его интерес к спорту пропал после того, как одна красивая девушка с манекенным лицом и жесткими, словно прорезанными тушью на макияжной маске, глазами сказала другой, не менее красивой девушке с не менее жёсткими глазами:
– А… Это нас лыжник… Бегает!
Он старался стать «своим парнем» и ходил на все студенческие «пати-афтепати», дурацки скакал под оглушающий рев динамиков, орал козлиным голосом непонятные песни и хлестал водку стаканами, демонстрируя залихватскую забубенность. И вдруг, однажды, корчась в приступах блевотины в кабинке туалета, чудовищно ясно увидел, что он должен сделать.
Он должен им всем отомстить. И он знает как!
Он записался в какую-то молодежную организацию. После того, как его отец приехал в черном, заляпанном до крыши грязью джипе и переговорил с секретарем Центрального совета городского комитета, Славке дали должность. Теперь, после занятий, он бежал в студенческое «бюро», где парни и девчонки, именуемые «актив», о чем-то говорили, бесконечно перебирали лежащие кипами на столах бумажки, и вдруг начинали смеяться непонятным Славке шуткам.
Но для него это не имело значения. Он уже понял, что это и есть власть – вот этот подчеркнутый междусобойчик с невнятными разговорами ни о чем, летающие из рук в руки бумажки и непонятный смех. И почувствовал, что ему не составит труда оттеснить всех этих мальчишек и девчонок от той кормушки, на которую они все нацеливались.
Он научился выхватывать из рук самой суматошной из девиц две-три бумаженции, пристально вглядываться в них, веско бурчать:
– Вот здесь есть ошибка! Нет, товарищи, так нельзя! – обзавелся маркерами и подолгу сидел над протоколами, малюя по строчками фиолетовым и желтым колёром. – Я думаю, на это надо обратить внимание!
На выборы он ездил в родную деревню. И хотя все знали, что деревня в любом случае проголосует как надо, возвращался в измотанном виде и, зайдя в кабинет к главному, трагически сипел:
Читать дальше