Леонид Никитинский - Зал ожидания - две с половиной повести в карантине

– Добрый вечер, меня зовут Наталья Сергеевна, а вас?

Нет, его не обманешь: зря он, что ли, прежде чем пойти водителем в Управление делами Конституционного суда, служил в погранвойсках и потом проходил специальную подготовку? Русские так легко не знакомятся.

– Виталий…

– Долго нам ехать?

– По окружной за полчаса долетим.

– В город не будем заезжать? – спросила она. – Так хочется Питер посмотреть…

– А вы неужели не были у нас?

– Была пару раз, но еще совсем юная. Молодость не то время, когда можно по-настоящему почувствовать архитектуру.

– Почему? Я, например, в двадцать один сюда попал после армии, и мне город сразу понравился – красивый, и только работай.

– Когда вам было двадцать один, вам было труднее понять, что что-то построено тут двести лет назад и мимо ездил еще Пушкин.

– Так Пушкин же бронзовый! – хохотнул Виталий. – Да и я тоже вроде как железный, с чего бы нам меняться?

Он глянул, чуть отклонившись, в зеркальце. Теперь они так следят за собой, что и не догадаешься о возрасте, а с поправкой на это не меньше сорока. Лицо приятное, скорее умное, чем красивое, глаза темно-карие, внимательные – он встретился с ней взглядом и отвел свой на дорогу.

Зазвонил телефон, и мадам, чуть поколебавшись, приняла вызов:

– Да, папа… Уже едем… Хорошо, встретит Антон, поняла… Ты все-таки не звони, пока я не вставлю местную симку, в роуминге это очень дорого…

«Папа»? Кто это? Шеф при нем никогда не вспоминал про дочь, да еще во Франции. Виталий стал думать, как бы ее расспросить, но она сама заговорила на эту тему:

– Давно вы работаете с отцом? Вы только его возите или других тоже?

– Его. Давно. Вот когда его назначили завотделом-то и он переехал? Наверное, с две тысячи двенадцатого. Так вы его дочь?

– Да. Но мы давно не виделись – с тех пор как суд переехал сюда из Москвы…

Они уже скатились с единственной горки в окрестностях Пулкова и свернули на вечно пыльную окружную дорогу. Она глядела в окно, но там все было серо: плоские пригороды с плоскими коробками складов. Еще март не перевалил за середину, но было необычайно тепло для этого времени – снега не было.

«Надо, пожалуй, рассказать об этом помощнику председателя суда, – думал Виталий. – В кадрах-то про французскую дочь все, конечно, знают, но то, наверное, у шефа было по молодости, еще при советской власти, это не в счет. А детали могут и пригодиться, можно же со смехом». Мадам Фийон, однако, что-то замолчала.

– А что, у вас во Франции, – решил он поддержать разговор, – должностным лицам тоже полагаются персональные машины или там все на своих ездят?

– Никогда не задавалась этим вопросом, – сказала она и добавила с легкой иронией, которую водитель не должен был заметить: – Но если бы у нас должностное лицо, как вы выразились, послало казенную машину за дочерью, прилетевшей в гости, и это узнали бы в газетах, был бы страшный скандал…

Иронию он заметил, но виду не подал, только буркнул, обгоняя фуру с прицепом:

– Ну куда ты лезешь, б… Извините.

– Ничего страшного, я тоже за рулем иногда матерюсь… «У нас во Франции».

– Так у нас, выходит, лучше, – отметил он с удовлетворением. – Это я про персоналки. А у вас формализм, в Европе.

– Вы бывали во Франции?

– Нет, – соврал он, хотя лет шесть назад, когда на это еще так не смотрели, бывшая жена таскала его с туристической группой в Париж. – Все равно лучше Крыма ничего нет…

На том и замолчали: про Крым мадам Фийон заводиться не стала, хотя он заметил в зеркальце, что хотела, да прикусила язык.

«У нас – у вас… – думала она, глядя в окно, благо они свернули с грязной окружной на лесное шоссе, и там, слева за лесом, в сгущавшихся сумерках иногда даже мелькала как будто светлая полоска залива. – А ведь это родина… Или, кажется, как их учили в школе, надо с большой буквы: “Родина”… Бедный папа!» Она ему не позвонила в две тысячи четырнадцатом, когда они в этом своем суде с такой легкостью проглотили Крым, хотя все в газете спрашивали у нее, словно это она сделала: «Как же так?» А теперь они просто смеются… «Они?..»

– Таких заборов я не видела нигде в мире, – сказала Наташа, когда они подъехали к воротам. – А я была, в общем, довольно много где…

– А чё, это безопасность…

Охранник в неопределенно-военной форме попросил документы, но скорее чтобы ее рассмотреть: ему тоже было любопытно. Паспорт, который она достала из сумочки, был самый обыкновенный, российский. Внушительная створка зеленых ворот убралась вбок, и они въехали. Внутри было похоже на военную базу в Германии, где ей однажды довелось побывать. Под соснами, неожиданными в этой плоской местности, на расстоянии друг от друга располагались одинаковые дома, в некоторых окнах уже горел свет, но на дорожках было пусто. Попался человек с собакой, которая раскорячилась, собираясь сделать свои дела на газоне. Ехали чинно, почти как велел знак «5 км/ч».