Vladlen M - Вишнёвый Крик

Странная ситуация. Что он забыл здесь среди ночи один на один с каким-то пойлом в бутылке? В такую погоду и в такое время в этом захолустье обычно ни души, поэтому, если бы не Михаил с попыткой помочь ему, то…

– Ещё один, что ли, мать твою, – вдруг осознав запланированный исход событий, с нескрываемой злостью прошипел врач. – Это место так и манит, чтобы умереть, да? А вы и выбираете то, что страдания быстро облегчит. Вот молодцы! А нам потом жить каково?

Парень на несколько секунд затих, и Михаил с готовностью сжал в кармане самый маленький ключ от почтового ящика – из всех он был наиболее острым, – но, к счастью, использовать его не пришлось. Больной снова раскашлялся, а вверху, на дороге, послышалось громкое шуршание шин и тарахтение мотора подъехавшего авто. Реанимационная бригада приехала за шесть минут: не рекордное, конечно, время, но этому парню, пожалуй, сегодня повезло дважды.

Громко позвав коллег, Михаил уступил им место. Сумки с лекарствами и аппаратами выстроились в ряд у слабеющего на глазах тела. Более тщательный осмотр не поменял диагноза, поэтому введение адреналина, преднизолона и внутривенная инфузия проводились параллельно с интубацией трахеи.

– В БСМП заберём, надеюсь, оклемается. Вовремя ты его подловил, – хлопнув Михаила по плечу, заметил Игорь Сергеевич, уже немолодой маститый реаниматолог, который и возглавлял бригаду. – Сам-то в порядке? Как ты тут вообще в это время оказался?

– Вышло так, я вон просто с псом гулял, а то он дома засиделся совсем, – мужчина кивнул на Чоко, который успел ласково прижаться к ногам одной из медсестёр. – Скажите лучше, сейчас в реанимацию, потом куда?

– Не будем загадывать, Миш. Если интересно – звони завтра.

Он снова кивнул и придержал пса за ошейник, чтобы тот не мешал отъезжавшему автомобилю. Было в этом что-то неимоверно грустное. Обычно это он заполнял документы или суетился рядом с пациентом в машине, планируя, куда и как определить его для дальнейшего лечения, а сейчас врач провожал белую «карету» долгим немигающим взглядом, словно отправил в ней кого-то близкого навстречу пугающей неизвестности, где была лишь надежда на других, людей в масках, перчатках и белых халатах, проводящих на работе тяжёлые бессонные ночи.

– Вот бы всё это оказалось не зря, – тихо вздохнул Михаил, когда машина скрылась из виду, и перевёл взгляд на вдруг разулыбавшегося лабрадора. – А ты где поводок потерял, негодник?

Пёс коротко гавкнул и подошёл к одному из облезлых кустов, на ветвях которого потерянный предмет растянулся унылой змейкой. Застёжка на поводке давно уже ослабла, поэтому в доблестном порыве помочь хозяину (а может и спасти его) лабрадор умудрился сломать её окончательно.

Обойдя нагромождение бетонных плит, Михаил снова включил фонарик на смартфоне и присел на корточки у того места, где раньше выпивал увезённый парень. Мысль о бурде, вызвавшей анафилаксию, а также об умышленности её употребления не покидала его. Первая бутылка оказалась недопитой, именно она закатилась под плиту, когда врач застал на своём обычном месте непрошеного гостя. Вторая же была пустой, но с разбитым дном, будто им в порыве злости ударили по плите, пытаясь раскрошить стекло на куски. Вокруг горла небольшой коричневой бутылки был обвязан кожаный шнурок с кулоном в виде тёмно-красного неровного камушка, на уцелевшей этикетке изящной золотистой вязью было выведено безобидное « Kriek lambic ».

«Вот это я понимаю, аллергия на вишню», – со вздохом подумал Михаил, фотографируя свою находку и высылая её с пояснением вдогонку Игорю Сергеевичу. Может, принципиальным для самого реаниматолога это и не было, но детали истории казались всё более странными.

Впервые за последнее время он спал крепко и безмятежно, не видя не просто тех снов, которые могли бы на весь день выбить его из колеи, а вообще никаких – просто успокаивающую монотонную рябь под закрытыми веками.

Из затянутого москитной сеткой окна пахло петуниями. Длинное прямоугольное кашпо с ними неделю назад устроила на подоконнике соседка, трудолюбивая старушка Марья Алексеевна, сад которой слыл самым живописным и ухоженным в их районе. Солнечный свет мягко рассеивался голубыми занавесками, но единственный луч, обошедший воздушное полотно, отразился от наручных часов на низенькой тумбочке и метко нарисовал «зайчика» на спине дремлющего у дивана лабрадора.

Тело было расслабленным, отдохнувшим, полным сил, каким-то настоящим. Сердце билось ровно и неторопливо, осознавая свою значимость и наполняя сосуды теплотой беспрерывно пульсирующей крови, кожа чутко ощущала приятную шершавость ткани и малейшее дуновение ветерка, каждый сустав и каждая мышца знала точный момент, в который должна сработать, лёгкие бодряще наполнял свежий воздух с ароматом цветов. Михаил медленно сел, сбрасывая покрывало, осмотрел свои руки и ноги, ощупал лицо, шею, грудь так, будто знакомился с самим собой впервые. Невероятное дело, однако. Давно он не чувствовал себя таким по-настоящему живым. Желудок, пользуясь случаем, заурчал от голода, выпрашивая еду, и тем же самым вот-вот собирался заняться Чоко, уже приоткрывший свои лучистые глаза и скосивший их на хозяина, бодро разминающего спину и плечи.