Эллисон Харлан
Безмолвный крик
Харлан ЭЛЛИСОН
БЕЗМОЛВНЫЙ КРИК
Безжизненное тело Горристера свисало с розоватой балки; оно на чем-то держалось, подвешенное высоко над нами, и никак не реагировало на промозглый, маслянистый бриз, вечно дующий через главную пещеру. Тело висело головой вниз, прикрепленное к нижней части балки за подошву правой ноги. Оно было обескровлено через аккуратный надрез, сделанный от уха до уха под отвисшим подбородком.
А когда Горристер вновь присоединился к нашей группе и взглянул на себя, мы в который уже раз поняли, что машина опять одурачила нас и справила свое удовольствие. Троих из нас вырвало, и мы отворачивались друг от друга, повинуясь рефлексу - древнему, как и то отвращение, что вызвало его.
Горристер побелел. Он как бы увидел шаманскую икону, предопределяющую будущее.
- О Боже... - пробормотал он и побрел дальше. Мы втроем последовали за ним, и через некоторое время обнаружили его сидящим спиной к стене на небольшом пульсирующем выступе. Лицо его было закрыто ладонями. Эллен опустилась на колени и погладила его волосы. Он не пошевелился, но голос прозвучал из-за сомкнутых ладоней вполне явственно:
- Ну почему она не разделается с нами и не покончит со всем этим? Я не знаю, сколько еще я смогу выносить все это...
Шел 109-й год нашего пребывания в компьютере.
Он говорил обо всех нас.
* * *
Нимдок (это было то имя, которое машина принудила его использовать машина забавляла себя странными звуками) галлюцинировал, что где-то в ледяных пещерах хранятся консервированные продукты. Мы с Горристером очень в этом сомневались.
- Это очередное издевательство, - сказал я им, - как и тот замороженный слон, которым она нас потчевала. Бенни чуть не свихнулся тогда, доказывая, что он есть. Мы потащимся бог знает куда, а они окажутся сгнившими, или она выдумает что-то новенькое. Забудьте об этом. Ей придется выдать нам что-нибудь очень скоро, иначе мы умрем.
Бенни пожал плечами. Прошло уже больше трех дней с того момента, как мы в последний раз поели - червей, жирных, осклизлых.
Нимдок уже не был уверен ни в чем. Он знал, что шанс есть, но... Да и потом, там не могло быть хуже, чем здесь. Может быть, холоднее, но это уже не имело большого значения. Жара, холод, лава, нарывы, саранча - все это уже не имело значения: машина мастурбировала, и мы должны были принять это или умереть.
Все решила Эллен.
- Мне нужно что-нибудь, Тед, - сказала она. - Может, там будут маринованные груши или консервированные персики. Пожалуйста, Тед. ну давай попробуем!
Я сдался легко. Какого черта, в конце концов. Ничто не имеет смысла. А так хотя бы Эллен будет благодарна. Она уже дважды обслужила меня вне очереди. Но и это уже ничего не значило. Ведь ей это даже не доставляло удовольствия, так что ж беспокоиться? Но машина мерзко хихикала каждый раз, когда мы занимались этим. Громко, откуда-то сверху, сзади. Она шпионила. Подглядывала. Обычно я думал о ней как о вещи и потому называл ее она; но иногда я думал о ней как о нем, в мужском роде... что-то отцовское-патриархальное... Мужской род сродни ревности. Он. Она. Оно?
Мы вышли в четверг. Машина всегда информировала нас о течении времени. Это было очень важно, и уж, конечно, не для нас, черт побери, а для него... нее... А. ЭМ. Четверг. Спасибо. Нимдок и Горристер несли некоторое время Эллен на руках, сцепив их наподобие сиденья. Бенни и я шли впереди и сзади, просто для того, что если что-нибудь случится, то пострадаем мы, и хотя бы Эллен будет в безопасности. Впрочем, и это не имело значения.
До ледяных пещер было что-то около ста километров, и на второй день, когда мы лежали под блестящей штукой, напоминающей солнце, он спустил нам "манну небесную". На вкус как кипяченая моча кабана. Мы съели.
На третий день мы прошли долину запустения, заполненную ржавеющими каркасами старых блоков информации. Компьютер был так же безжалостен к своей жизни, как и к нашим. Это была черта его индивидуальности: он стремился к совершенству. Касалось ли это уничтожения непродуктивных элементов его информационного сознания или совершенствования методов наших мучений, он был абсолютно тщателен, как и те, кто создал его. Теперь уж от них и праха не осталось, но сокровенные их чаяния сбылись.
Откуда-то сверху проникал свет, и мы поняли, что находимся недалеко от поверхности. Но мы не пытались взобраться и посмотреть. Да там ничего и не могло быть; уже более ста лет там не было ничего, что могло бы считаться хоть чем-нибудь. Только опаленная, ровная поверхность того, что когда-то было домом для миллиардов. А теперь нас осталось только пятеро, здесь, внизу, наедине с А. ЭМ.
Читать дальше