Ольга Толмачева - Дрон, судьба человека

Выпив жидкий чай, чтобы наскоро согреть нутро, отправлялся на работу. Весь день чистил лопатой снег и долбил отбойным молотком мерзлую землю. Копал – с перекуром на отдых и небольшим перерывом на обед – до тех пор, пока были различимы предметы, при любой непогоде. Это была тяжелая и изнуряющая работа.

В полдень он плелся домой, доставал из холодильника кастрюльку кислых щей, которыми его снабжала Люська, и пока суп закипал, а комната наполнялась острым ароматом чеснока и капусты, ложился как был в одежде на кровать поверх одеяла. Теплая утроба убогого жилища убаюкивала, и Дрон проваливался в липкий сон, как в пропасть.

Во сне он летал, как птица, – не чувствуя скованных рук, тяжести ног, лица, опаленного ветром. Под ним расстилалась земля, омываемая вихрем. Дрон ликовал.

Дневной сон-полузабытье быстро восстанавливал силы. Короткие минуты отдыха помогали продержаться до вечера. Сознание прояснялось. После тарелки горячих щей в животе становилось веселее. Дрон снова отправлялся на работу грызть землю.

Изредка в странной череде однообразно серых, как осенний день, будней случались исключения, когда Люська чужой перелетной птицей прибивалась к нему на ночлежку.

В свете дня Дрон не хотел ни знать эту женщину, ни слышать о ней, но с наступлением сумерек вновь начинал исступленно ждать свидания, ненавидя и стук собственного сердца, и чуткое внимание к малейшим шорохам за окном, и свою лихорадку. Жгучей, жаркой волной из темноты на него надвигались боль, страх и отчаяние. Он тосковал по живому теплу, жару слабых женских рук, горячему дыханию.

Дрон нуждался в Люське, как маленький ребенок, который, сидя в одиночестве дома, ждет возвращения взрослых, томясь и пугаясь, напряженно всматривается в темноту, вздрагивая от едва уловимого звука.

Услышав гул железных ворот, осторожный скрежет щеколды, Люськино нетерпение на крыльце за дверью, он мгновенно успокаивался.

С приходом женщины пустые углы жилища заполнялись чем-то влажным и живым, глупым, но осязаемым, и до рассвета в нем царил зыбкий, но все же домашний уют. Жизнь озарялась сомнительным смыслом.

Душная тайна их отношений изводила его. Любовь, возросшая в грехе, сводила с ума. В душе зрел протест.

И сейчас, глядя на испуганное лицо своей гостьи, Дрона переполняла злоба. Презирая гостью за нерешительность оставить постылого мужа и вместе с ним честно строить судьбу, он ненавидел и себя, и женщину, с которой тайно грешил. По слабости ли, собственной нечистоплотности или потому, что как преступник, позарился на чужое, тискал в удушливом сладострастии ее пышное тело. Как в липкое болото, погружался в Люськину сочную плоть. Женщина задыхалась и стонала под ним, наполняя кровь похотливой горячей истомой, все глубже ввергая обоих в темную бездну. Он погибал, спасение не приходило.

К горлу подкатил тошнотворный ком.

Сглотнув слюну, Дрон отворил дверь и вышел на воздух. В лицо пахнуло влагой. В воздухе повисла прелая взвесь. У крыльца скопилась лужа – дождь с крыши стекал под ноги, не попадая в водозаборную трубу. Дрон пожалел, что выскочил на улицу без сапог, но возвращаться в дом не хотелось.

Взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие, перепрыгнул через запруду. По снегу, покрытому тонкой глазурью, подкатил к чугунным воротам, едва не поскользнувшись.

За оградой, сутулясь, стоял худощавый мужчина без зонта, в мокрой меховой шапке. Длинные полы пиджака выглядывали из-под кожаной куртки. Отутюженные брюки темнели пятнами влаги. В руках он держал цветы, завернутые в газету.

Дрон узнал посетителя и хмуро кивнул ему, а тот, протянув руку для приветствия, бодро шагнул навстречу.

В скудном свете фонаря вытянутое лицо мужчины с глубокими складками по щекам, матовый лоб, прямой нос с едва заметной горбинкой, тонкие бескровные губы выглядели неестественно бледными, точно восковыми. Вблизи мужчина оказался гораздо старше – почти стариком. Его ладонь была сухая и теплая – Дрон ощутил крепкое рукопожатие.

В библиотеке опустело. Повсюду погасили свет. Тусклая лампочка у входа в помещение освещала хрупкую фигуру Марии Николаевны. Стоя на пороге в пальто и платке, заведующая заунывно, беззлобно ворчала на Дроню, поторапливая мальчугана побыстрее отнести на полку журналы по авиамоделированию. Убеждала прийти в библиотеку в любой иной день и сидеть в читальне хоть до темноты, а она ему выдаст и свежие журналы по теме, и прежних лет принесет из хранилища. Все равно, говорила, никто кроме Дрони в деревне их не читает. А сегодняшний вечер у заведующей занят – в школе, где учились ее дети, родительское собрание. Библиотеку нужно закрыть.