Санта Монтефиоре - Пленники судьбы

— Все женщины любят поворчать, — сказал Фитц. — Я слышал, ты отошел от дел и покинул деловые круги Лондона.

— Да, я сделал лишь то, что должен был сделать.

— Эта новость была во всех газетах.

— Я их даже не читал.

— Никто не может уяснить мотива твоего поступка. Все просто в шоке. Тебе, вероятно, известно то, что неведомо им?

Отрицательно покачав головой, Люк улыбнулся.

— Как-то утром я проснулся и понял, что работал, как робот, которого запрограммировали специально для того, чтобы делать деньги, чтобы богатые становились еще богаче, тем самым обрекая себя на тоскливое существование. Деньги, деньги и еще раз деньги. Ну сколько мне нужно денег, чтобы быть счастливым, и сколько — чтобы свободным? Я хочу чего-то большего, просто еще не до конца уверен, чего именно.

— И что ты собираешься делать теперь? — спросил его Фитц.

Люк пожал плечами.

— Это вопрос на миллион долларов.

Тут в разговор вмешалась Фрейя.

— Я посоветовала ему исчезнуть куда-нибудь на лето. Поехать в Италию, погостить у своих родителей в их отреставрированном замке на побережье Амальфи.

Глаза Фитца загорелись.

— Побережье Амальфи?

— В маленьком рыбацком городке под названием Инкантелария. Вероятно, ты никогда и не слышал о нем.

— Инкантелария, — повторил Фитц, заметно побледнев. — Билл и Ромина купили замок Монтелимоне?

— Тебе знакомо это место? — удивленно спросил Люк.

Фитц, заметно нервничая, взглянул на жену.

— Я был там лишь однажды, много лет назад. Замок лежал в руинах.

— Мои родители приобрели его около трех лет назад. На его восстановление потребовалось два года.

— Подумать только, из них получилась идеальная команда! — воскликнула Фрейя. — Билл архитектор, а Ромина — дизайнер по оформлению интерьера. Держу пари: то, что им удалось сделать, ошеломляет.

— Они хотели воссоздать это здание таким, каким оно было до пожара, почти разрушившего все в шестидесятые годы, придать ему былое великолепие. Мне так до сих пор и не удалось выбраться к ним. Но теперь, когда у меня появилась масса свободного времени, я, возможно, и нанесу им визит.

Люк и Фрейя удивленно уставились на Фитца, явно желая получить ответ.

— А что привело тебя в Инкантеларию? — спросил Люк.

Фитц, потупившись, сказал:

— Одна необыкновенная женщина. — Он произнес эти слова с такой потрясающей нежностью, что Фрейя почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок. — Это было еще до того, как я встретил твою маму, Фрейя, — тактично добавил он.

— Наверняка это какое-то очень таинственное место, — сказал Люк.

— И оно не желает расставаться со своими тайнами, — добавил Фитц. — Если ты однажды решил докопаться до истины в Инкантеларии, трудно предсказать, что ты там обнаружишь.

После ленча Фитц решил в одиночестве выгулять своих собак. Майлза попросили остаться за столом, чтобы сыграть партию в бридж. Фитцу это было даже на руку, поскольку сейчас он хотел немного побыть наедине со своими воспоминаниями, всплывавшими из памяти так ярко, будто все это случилось только вчера. Он зашагал вверх по дорожке, ведущей в лес. Диггер и Бендико сразу же побежали в поле гонять зайцев. Постепенно исчезли вдали темные облака, унося с собой дождь. На небе появились голубые островки, и изредка стало выглядывать солнце, бросая свет на влажную листву, поблескивающую в его лучах.

Инкантелария. От этого слова кольнуло в груди и одновременно возникло чувство сожаления и острой тоски. Фитц не мог себя заставить не думать о том, что потеряно в жизни. Теперь, когда он состарился, он понял, что предано самое ценное — чудо любви, что, однажды упустив свой шанс, он никогда не получит его вновь.

Фитц вспоминал Альбу такой, какой она была, когда он влюбился в нее, тридцать лет тому назад. Ее задорно-вызывающее выражение лица, необычные печальные нежно-голубые глаза, составляющие такой разительный контраст с ее средиземноморским оттенком кожи и темными волосами, ее заразительный смех, легкая ирония по отношению к людям и невероятное обаяние. Он вспомнил, насколько была ранима ее душа, ее вечную потребность быть обожаемой, неожиданное проявление любви к маленькой Козиме, ее племяннице, которую она отыскала среди родственников своей матери, отправившись в Инкантеларию. Радость, с которой Альба приняла его предложение и уехала с ним в Англию. Тот день, когда, обняв его, она сказала, что хочет вернуться в Италию, потому что больше не может находиться в Англии. Как она тогда умоляла его уехать вместе с ней, настойчиво уверяя, что любит его, но, как оказалось, этого тогда было недостаточно. Недостаточно. «Не говори, что все кончено. Я этого не вынесу. Давай просто подождем. Если ты не поедешь со мной, я все равно буду ждать тебя. Ждать, надеяться и с распростертыми объятиями приму тебя снова. Клянусь, в далекой Италии моя любовь к тебе не охладеет». Фитц отпустил свою возлюбленную, так и не последовав за ней. Ее чувства к нему, должно быть, остыли. Альба ощущала столь же сильную потребность в любви, как бабочка нуждалась в солнечном свете. Фитц вошел в лес, продолжив путь по проторенной тропинке. Папоротники начинали распускаться первой робкой зеленью, их побеги были яркими и живыми на фоне серой листвы и грязи. Воздух был ароматен и свеж. Отовсюду доносился оживленный щебет птиц, занятых строительством своих гнезд. Фитц задавался вопросом, где могла быть Альба сейчас. Возможно, она осталась в Инкантеларии, а может, ей наскучил маленький сонный городок и она переехала в какое-нибудь более интересное место. Наверняка она вышла замуж, родила детей. В свои пятьдесят шесть лет она вполне могла быть уже бабушкой. Интересно, вспоминала ли она когда-нибудь о нем так же, как он о ней? Сейчас Фитцу казалось, что горькое чувство сожаления, оставшееся в душе, вероятно, так никогда и не покинет его до конца жизни. Конечно же, он был вполне счастлив с Розмари. Однако после Альбы ни о какой любви не могло быть и речи. Он наглухо закрыл свое сердце и женился, руководствуясь исключительно практическими соображениями. Но Фитц часто задумывался над тем, какой могла бы быть его жизнь, последуй он за Альбой в Италию. Грезы, которые то приходили, то уходили, как облака, плывущие в небе, были иногда мрачными, а иногда светлыми и пушистыми, но его не покидало ощущение, что он упустил свой звездный час.