Санта Монтефиоре - Французский садовник

Хартингтон-Хаус

Лето 2004 года

Уже почти стемнело, когда она подошла к гостевому домику, крепко прижимая к груди картонную коробку. Солнце висело низко над землей, и в скупых закатных лучах розовые облака напоминали клочья пышной сахарной ваты. По мокрой от росы траве тянулись длинные тени. Сладковатый запах жирной земли мешался с пряным ароматом буйно разросшихся цветов. Крошечные стрекозы парили в неподвижном, насыщенном влагой воздухе, их радужные крылышки сверкали на солнце. Дом отличался старомодным изяществом. Строго симметричный, с высокой крышей, из-за которой стены казались низкими, он, видимо, когда-то служил сенным сараем или амбаром для зерна, стоя прямо посередине поля. Коричневая черепица поросла мхом, а дымовая труба немного покосилась влево. Верхушка крыши слегка просела, словно согнулась под тяжестью прожитых лет. Над дверью, где уже начала осыпаться краска, спутанным клубком переплелись стебли дикой розы. Затерянный в дальнем уголке сада, домик выглядел заброшенным и забытым. Протекавшая рядом речушка скрывалась в небольшой роще. Тучный голубь лениво ворковал, устроившись на водостоке, готовился ко сну. Две белки взлетели вверх по стволу каштанового дерева и настороженно затаились на суковатой ветке, не сводя черных бусинок-глаз с непрошеной гостьи.

Путница немного постояла, глядя на сонное течение реки Харт, спускавшейся в долину, к морю. На нее нахлынули воспоминания. Здесь она ловила сетью рыбу, бросала в воду прутики с маленького каменного моста. Как давно это было? Похоже, с тех пор ничто не изменилось. На лугах в низовьях реки все так же мычали коровы, издалека доносилось знакомое тарахтение трактора, бороздившего землю за изгородью. Путница на мгновение зажмурилась, прогоняя видения прошлого, и вставила ключ в замочную скважину.

Дверь отворилась с жалобным скрипом, будто нехотя. В холле путницу окутал густой пряный аромат цветущих апельсинов. Увидев гостиную, полную фотографий, безделушек и книг, путница решила, что в домике кто-то живет. Странно. Усадьбу выставили на продажу больше десяти месяцев назад, но агент так и не нашел покупателя.

— Эй, — позвала она. — Есть здесь кто-нибудь?

Ответа не последовало, и ей стало немного не по себе. Нахмурившись, она закрыла за собой входную дверь, затем поставила коробку на пол. Теплый спертый воздух отдавал плесенью. Здесь пахло древними воспоминаниями и слезами. Она снова плотно сжала веки. Слезы жгли глаза.

В кухне она медленно оглядела накрытый на двоих стол с остатками былого пиршества. Фарфоровые чашки и чайник, отодвинутые стулья. Ей пришлось опереться о спинку стула, чтобы не упасть. За все годы, проведенные в усадьбе, она ни разу не переступала порог гостевого домика. Его всегда держали запертым, а она не отличалась любопытством. Судя по толстому слою пыли, покрывавшему стол, здесь давно никто не бывал.

Наверху послышался гулкий шум, похожий на звук шагов.

— Эй! — внезапно испугавшись, крикнула она снова. — Здесь есть кто-нибудь?

Никто не ответил. Она вернулась в холл, подняла коробку и боязливо покосилась на лестницу. Площадку второго этажа заливал странный призрачный свет. Невыразимо прекрасный, он казался неземным. Ее страх тотчас исчез, растворившись в чудесном сиянии.

Следуя безмолвному зову, она начала осторожно подниматься по ступеням. Комната наверху, слева от лестницы, оказалась пуста. Там она опустила на пол коробку и на мгновение замерла, не в силах двинуться с места. Ей следовало уйти, оставив здесь свое сокровище, но содержимое коробки было слишком драгоценным, чтобы расстаться с ним. Даже если его никогда не найдут, она сможет утешать себя мыслью, что поступила правильно. Неприятно скрывать что-то от семьи, но эту тайну она собиралась унести с собой в могилу. Впрочем, ее секрет едва ли способен был кого-то ранить: яростное пламя давно обернулось горсткой пепла.

Оторвавшись от коробки, она перешла в спальню по другую сторону лестницы. Там витал знакомый запах скошенной травы и сладкий аромат цветущих апельсинов, тот же, что и в холле. Теплые солнечные лучи пробивались сквозь толстый слой плесени, зеленой пленкой затянувшей стекло. Она присела на кровать и повернулась к окну, к желтому столбу света. Лучи приятно щекотали лицо, окрашивая кожу в янтарный цвет. Цвет тоски о прошлом. Она сомкнула ресницы и прислушалась, ощущая чье-то неведомое присутствие. Веки горели от слез. Она знала: стоит открыть глаза, и чары рассеются.