Татьяна Бурдакова - Пока вода не станет прозрачной

В один из ноябрьских вечеров мы с Надей как обычно возвращались после занятий в университете. Уже стемнело, зажглись фонари; гудели машины, теряя время в длинной пробке на проспекте Вернадского, торопились к метро другие студенты – кто компаниями, кто по двое, кто поодиночке. Мы тоже торопились – у нас были билеты во МХАТ на сегодняшний концерт Гребенщикова, – но я всё-таки предложила Наде по пути завернуть в палатку за хот-догами: днём мы не успели пообедать.

Заняли очередь за какими-то ребятами. Сама не знаю, почему, – но улыбка так и светилась на моём лице. Это был один из тех дней, которые время от времени случаются в жизни каждой девушки: когда удивительно ладно чувствуешь себя в своём теле, со своей фигурой и ростом, высота твоих каблуков самая идеальная, волосы, свободно распущенные по плечам, лежат превосходно, и ты ощущаешь гармонию в каждом повороте головы и взмахе руки. Вдруг взгляд мой остановился на высоком молодом человеке: он, оживлённо беседуя о чём-то с другим парнем, проходил мимо киоска, около которого толпилась наша голодная студенческая очередь. Скользнув по мне взглядом, он задержал его на мгновение; спохватившись и сообразив, что не успела перестать улыбаться, я смутилась и быстро отвела глаза.

Через несколько минут мы с Надей уже поглощали нехитрый ужин, пристроившись у круглого колченогого столика рядом с палаткой фастфуда. Второпях испачкав кетчупом рукав любимого светлого пальто, я с досадой принялась копаться в сумке, чтобы отыскать салфетку. В этот момент совсем рядом чей-то мягкий, бархатный голос произнёс:

– Добрый вечер, девушки. Познакомимся?

Я подняла глаза и увидела тех самых ребят, которые проходили мимо киоска; вытирая с рукава кетчуп и тихо проклиная собственную неаккуратность, я, хоть и урывками, могла теперь разглядеть их достаточно хорошо. Парень, которому я непроизвольно улыбнулась – высокий, светло-русый, весьма оригинально причёсанный, то есть с практически полным отсутствием какой бы то ни было прически, – одет был в чёрный кожаный плащ, такие же брюки и тёмный шерстяной свитер. Его друг оказался приятным молодым человеком с внимательным взглядом умных глаз – правда, недостаточно расторопным: он даже не успел открыть рта, как его уже представил спутник:

– Я – Тоха, а это – ботан в очках! Или Ромыч… Ну, вообще он Роман. А вас как зовут?

Мне совсем не понравилась такая бесцеремонная манера общения – положительного ответа на предложение познакомиться ни я, ни Надя не давали. Чтобы как можно скорее закончить разговор, я наобум выдала:

– Октябрина. Надь, пойдём, и так уже опаздываем.

«Тоха», которого, очевидно, звали Антон, посмотрел на меня с явным интересом:

– Серьёзно? Какое редкое имя… Ты, наверное, родилась в октябре?

Вопрос прозвучал так по-детски наивно, что мне стало одновременно и смешно, и совестно. Наверное, стоит просто сказать, что мы торопимся, и не продолжать эту бессмысленную беседу в издевательском тоне… Но Антон не дал мне ответить – он уже переключился на расспросы о том, где нам с Надей посчастливилось учиться. Оказалось, что у всех нас одна alma mater: они с Ромычем учатся на механико-математическом, в легендарной сталинской высотке – главном здании университета, видном за десятки километров от Воробьёвых гор. «Вот это да, математики!.. – Пронеслось у меня в голове. – Люди с другой планеты, не иначе». Я всегда смотрела как на небожителей на тех, кто силён в точных науках, а уж изучать их в стенах Московского университета – это представлялось мне чем-то совершенно неземным. Антон тем временем продолжал:

– Ну, рассказывайте, что у вас в жизни интересного, что вдохновляет?

– Музыка, – ответила я, пристально глядя на него и одновременно удивляясь тому, что, несмотря на несуразный вид и странноватые манеры, мне почему-то приятно с ним разговаривать, – хотя увлечением музыкой, наверное, сложно кого-то удивить. Сегодня как раз идём на концерт «Аквариума»… Ой! – Я кинула взгляд на электронные часы, горящие красным на ротонде станции метро, – мы же опаздываем, нам через десять минут на «Пушкинской» быть нужно!

Часы действительно показывали без четверти семь. Будь проклята наша пагубная страсть к чревоугодию…

– Да, ребят, вы нас простите, нам пора, – улыбнулась Надя, на которую ребята, судя по всему, не произвели никакого впечатления. – Мы пойдём, может, ещё когда-нибудь увидимся.

– А я Шевчука люблю очень, – задумчиво произнёс вдруг Антон, глядя куда-то мимо нас. – Особенно мне у него «Метель» нравится: «Играй, как можешь, сыграй…» – Негромко запел он.