Елена Лабрус - Ветер в кронах

— Ванька. Но, знаешь, я тут подумала, зачем ему такой отец? — Катя презрительно скривилась, мстя за свои сегодняшние обиды. Глеб напрягся, затаил дыхание, мучительно всматриваясь в её лицо. — Ты же пьёшь, сволочь, как сапожник.

Он с облегчением выдохнул и улыбнулся. «Сволочь ты, Катя», — прочитала она в его глазах. И точно знала, что сейчас за свою дерзость расплатится.

— Просто я и есть настоящий пират, — он схватил её в охапку и прижал к себе. Стиснул так, что перехватило дыхание.

Впрочем, его и так перехватило. Просто от его близости. От того, что он есть.

И Катя разрыдалась у Глеба на груди.

— Ну-у-у, я так не играю, — вытирал Глеб пальцами её слёзы, а тыльной стороной ладони — свои.

Но Катя спрятала лицо у него на плече и, прижимаясь к нему изо всех сил, снова плакала.

— Я думала, что уже выплакала все слёзы, — всхлипнула она и вытерла нос.

— Вижу, ошибалась, — улыбнулся Глеб, но смотрел на неё вопрошающе. — Так что там за судьбоносное решение ты приехала принять?

— Очень важное, — вздохнула Катя, восстанавливая дыхание. — Я приехала решить, кого твой сын будет называть отцом.

— Ты вообще в своём уме? — прищурил Глеб свой страшный глаз.

— Наверно, нет, — на секунду растерялась Катя.

— О чём тут думать? Меня, конечно, балда. Кого же ещё, если не меня? — растянулись его губы в улыбке.

— Дурак ты, Адамов, — стукнула его в плечо Катя и поднялась на ноги.

— И ведь я только сейчас начал понимать, какой, — проводил он её глазами.

Катя пошла было к дому, но на полпути остановилась, развернулась, сложила грозно руки на груди.

Глеб не попросил помощи. Подтянулся на руках, снова схватившись за поручень, развернул откатившуюся коляску и забрался на неё с проворностью акробата. И только составляя бесполезные ноги руками, вздохнул.

— Знаю, знаю. Я, как всегда, тебя не спросил, согласна ли ты.

— Ты не нуждаешься в моих ответах, — развела руками Катя. — Ты их знаешь лучше меня. Я согласна на всё. На всё, о чём ты не спросил.

— Я — инвалид, — двигатель тихонько зажужжал, и Глеб подъехал на пару шагов ближе. Серьёзный, напряжённый, ждущий ответа.

— Ты — жив. И этим всё сказано, Глеб. Для меня главное, что ты жив.

— У меня нет больше ничего, — поднял он узкие складные подлокотники, словно они ему мешали и снова немного подъехал. — Даже имени.

— У тебя есть я. И у нас есть сын. Помнишь, я попросила тебя сделать остановку? Как раз перед аварией?

— Я помню всё. До единого слова.

— Так вот, именно об этом я не хотела тебе говорить, пока ты был за рулём. Что у нас нет проблем с детьми. Что я уже беременна.

Глеб выжал до упора газ на своём агрегате и прямо на ходу посадил Катю на колени.

Она взвизгнула. Но он перехватил её покрепче. Покружил на месте и остановился.

— Знаешь, что бы я тебе ответил? — заглянул он в её глаза.

— Догадываюсь, — Катя пересела, оседлав Глеба сверху, и положила руки ему на плечи. — Ты бы сказал, что это не твой ребёнок.

— Ошибаешься, — не сводил он с неё глаз, просовывая руки под её ягодицы. — Я бы поверил. Как сейчас я тебе поверил. Я бы сказал, что я самый счастливый человек на свете.

— Потому что ты сумасшедший, — провела Катя пальцем по его губам.

— Нет, потому что это ты делаешь меня таким, — он поймал губами её палец, но Катя уже не могла бороться с невыносимым желанием поцелуя.

Она сходила с ума от его нежности. От его рук, словно созданных для неё. От его губ, пахнущих вином, что она никогда не устанет целовать. От его запаха. От его близости. От его тепла. И от горячей упругости, что она чувствовала сквозь ткань между своих ног.

Мотор зажужжал. Они куда-то поехали. И её руки сами потянулись к замку своих брюк.

В полутёмном помещении кресло упёрлось в стену, но Кате было всё равно, где они. Всё равно, что сейчас вокруг. Она срывала с себя одежду, нещадно топча и выворачивая брючины. Она хотела Глеба с такой силой, что ни секунды не могла ждать.

Они искрили, словно два оголённых провода. И это было настолько взаимно, что электрическим разрядом Катю пронзило, едва Глеб оказался внутри неё. Её так оглушило этим током, что она не слышала свой стон. Выгнулась высоковольтной дугой, и Глеб дёрнулся вместе с ней и тоже затих.

Спинка кресла опустилась, давая Кате возможность лечь на грудь Глеба.

— Какая удобная штука, — приподняла Катя голову, когда её немного отпустило, хотя чувство опьянения ещё не прошло.

— И не говори. Всё специально для тебя.