Елена Лабрус - Ветер в кронах

А ещё инвалидные коляски. В той комнате, где Глеб спрятался от Кати, их стояло две. В третьей, похожей своими широкими колёсами на маленький вездеход, Глеб снова сидел на берегу. На том же самом месте, где Катя его первый раз и увидела.

Его широкие мускулистые плечи выступали из-за спинки. В руке у него была бутылка. Отклоняясь на пружинящую спинку, вино он отхлёбывал прямо из горла.

— Вижу, своим принципам ты изменил? — заявила о своём присутствии Катя.

Глеб дёрнулся, подавился и закашлялся, согнувшись к коленям. Катя лишь усилием воли не двинулась с места, чтобы постучать его по спине.

— Какого чёрта тебе надо? — сдавленным голосом спросил он, всё ещё откашливаясь, но так и не повернулся.

— Я же сказала, что не уйду, пока с тобой не поговорю, — оперлась Катя плечом на косяк двери.

— А, ну да, ну да. Все девочки так любят эти пустопорожние разговоры, — хмыкнул Глеб.

Под гладко обструганными деревянными поручнями стоял целый ящик алкоголя. Пустую бутылку Глеб небрежно кинул в свободную ячейку. И попал.

— Задавай свои вопросы и вали уже. Семён там, поди, задолбался туда-сюда тебя по лесу катать. То ты уходишь, то ты остаёшься.

— Может, ты сам ответишь? Помнится, у тебя неплохо получалось.

Глеб покачал головой, потянулся за новой бутылкой, но передумал.

— Так было надо, — не стал он спорить. — Мне очень жаль, что тебе пришлось немножко поплакать обо мне. И жаль, что ногу ты всё же сломала. Я сделал всё, что мог, но места для манёвра было мало. Надеюсь, твой муж тебе всё популярно объяснил.

— Если ты про Андрея, то он мне не муж.

— Это уже неважно. Живёте и живите. Меня твоя жизнь больше не касается. Как и тебя — моя. Не думал, что ты вообще когда-нибудь вернёшься.

— Я приехала с тобой попрощаться, прежде чем принять самое сложное решение в своей жизни.

— Так прощайся, милая, — хохотнул он. И оттого, что он так и не повернулся, прозвучало это жутко. — Прощайся и вали.

Катя промолчала. А Глеб схватился за устойчивые поручни и прокатился вперёд-назад, словно ему не сиделось на месте.

— Вали писать свои популярные книжки. Ведь именно этого тебе так не хватало — славы, денег, хрен знает, о чём ты там ещё мечтала.

Он, конечно, был отчасти прав, но от того, как он это сказал, Кате стало обидно. Может, и правда, зря она вернулась. Может, всё выдумала про его чувства, пользуясь тем, что он умер и уже никогда не смог бы возразить. Но вот он жив, а Кате тошно его слышать.

— Получила всё, что хотела? Признание. За счёт папаши, конечно, но кого это волнует. Рядом неплохой парень. Пусть не муж, но всё же на подхвате. Всё складно, ладно. Семья, сын.

Он со всей силы упёрся в поручни и, преодолевая сопротивление своего устойчивого полноприводного устройства, выгнулся назад так, что заставил передние колёса подняться.

Мышцы на его руках напряглись, из последних сил удерживая равновесие тела.

— Всё так. Только это твой сын, Глеб, — в этот момент и подала голос Катя.

Осознавая услышанное, на какую-то долю секунды он замер, и сила притяжения победила. С грохотом Глеб рухнул на спину. Кресло выскользнуло из-под него и укатилось к мосткам. А он так и остался лежать на земле.

— Глеб! — кинулась к нему испуганная Катя. Она никак не ожидала, что он не удержится.

— Твою мать! — выругался он, изогнув голову, чтобы её увидеть, но она уже опустилась на колени прямо перед ним. И потянулась к нему, но замерла, боясь прикоснуться.

— Что значит, мой? — опёрся Глеб на руки и сел, выставив их назад. И сразу оказался выше Кати, сидевшей перед ним.

Если бы не этот шрам, слегка оттягивающий веко и делающий его устрашающе угрюмым, он совсем и не изменился. Тот же подтянутый живот в рельефных кубиках, те же красивые плечи. Та же щетина, покрывающая его лицо. Только волосы подстрижены короче.

— Это надо как-то на пальцах пояснять? — посмотрела на него пристально Катя и вдруг улыбнулась, забыв про его злобность. Просто от счастья, что видит его, что может его коснуться. Она бесстрашно протянула руку к его лицу. — Ну, и рожа у тебя, Адамов. Ты похож на пирата.

Она притронулась кончиками пальцев к его шраму. И Глеб вдруг закрыл глаза и ткнулся щекой в её ладонь. Второй рукой Катя поправила его растрёпанные волосы. Почувствовать его, увидеть, услышать его дыхание — о большем она не могла и мечтать.

— Ему год и четыре месяца. У него твои глаза. Твои волосы. Твои губы, — вела она рукой по его лицу.

— Как ты его назвала? — спросил он тихо и открыл глаза.