Елена Лабрус: Ветер в кронах

— Подожди! — подскочила Катя на ноги, и он обернулся, дожидаясь, пока она его догонит. — А ты когда обратно?

— Так сейчас и поеду.

— Сейчас? — Катя смотрела, как он почесал редкую щетину на щеке.

— Так, ну а чо? Мне завтра на работу. Чайку попью да и поеду.

— Я с тобой.

— Конечно, — кивнул он и ни о чём не спросил. Жестом пригласил Катю в дом.

В просторной кухне, по-деревенски простой, но на редкость обустроенной, в углу стояли привезённые ящики, на диванчике валялись вещи, на спинке стула — клетчатая байковая рубашка, в мойке — грязная посуда.

Типичная холостяцкая берлога. У Кати руки чесались прибраться, но она сдержалась, беспокоясь, что ресурсы здесь, наверное, ограничены, и она понятия не имеет, как ими пользоваться.

— А вода, свет? — спросила она Сеню в продолжение своих мыслей.

— Так это все есть, — поставил перед ней Семён большую дымящуюся чашку. Чай он вскипятил на газовой горелке. — Генератор. Водонагреватель. Спутниковая тарелка. Интернет. Связь бывает, барахлит, а так — всё по уму. Удобства тоже. Он же этот дом строил, типа, отдыхать от всех.

— Семён! — прозвучал издалека недовольный голос Глеба, словно он слышал, о чём они шепчутся.

— Вот и отдыхает, — мотнул головой в сторону голоса Семён.

— Так и будет сидеть теперь там, пока я не уеду?

— Пусть сидит, — махнул Сеня рукой, мало обеспокоенный приказным тоном Глеба.

— Что, не пойдёшь? — Катя пыталась отхлебнуть, но кипяток в её кружке был слишком крутым.

— Чаю попью, схожу перед отъездом. Узнаю, может, надо чего.

— А что у него с ногами?

— Перелом позвоночника. Если бы в больнице полежал, может, и подлечили бы. Но раз сам так решил, значит, решил. Забрали. Выходили. Коляску ему привезли. У него их тут теперь целый автопарк.

— Так если его обследовать, это, может, обратимо?

— Мне то не ведомо. Большой уже, сам разберётся. К нему лезть, — он махнул рукой. — Только напрашиваться.

— Сеня, твою мать, я долго орать буду! — снова голос Глеба, недовольного пуще прежнего.

— Ну чо, пойду, схожу, раз орёт, — подтянул Сеня штаны, вставая и ворча. — Вот ведь тиран-то.

Катя словно ждала, пока он выйдет, чтобы потянуться к рубашке. Прижала её к груди, вдохнула запах, уткнувшись носом ткань. Несвежая. И это самое ценное, что было в этой одежде. Она пахла Глебом. Настоящим, потеющим, живым.

Она так и уехала бы с этой клетчатой красной байкой в руках, но всё же с сожалением повесила её на место, когда Семён вернулся.

— Ну чо? Поехали?

Катя кивнула и пошла к машине.

— Что-нибудь сказал? — спросила она с надеждой, пристёгивая ремень безопасности.

— Ага, — завёл машину Семён. — Материл, на чём свет стоит. Но мы привыкши.

— Ничего не просил передать?

— Ни слова не сказал. Ну, тут дело такое, — Нива медленно поползла по косогору вниз. — Время надо.

— Я понимаю, — кивнула Катя.

Но чем дальше они отъезжали, тем чаще она оборачивалась. Тем сильнее её начинали душить слёзы, словно на шее у неё был аркан, и конец его остался в руках того, кто упрямо заперся в доме. И чем больше становилось расстояние, тем плотнее затягивалась петля.

Нет, она не могла уехать. Она так истосковалась по Глебу, что каждая клеточка её тела рвалась назад.

— Стой! — крикнула она Сене, уже отстёгивая ремень.

— Что-то забыла? — затормозил он резко, и Катя чуть не впечаталась головой в лобовое стекло.

— Всё, — открыла дверь Катя. — Не могу его оставить.

— Ну чо. Поднимайся тогда прямо по следам машины. Никуда не сворачивай, — показывал Семён рукой. — Там, на сопочку, чуть влево и как раз выйдешь. Поняла?

— Ага, — уверенно кивнула Катя.

Она понятия не имела, куда идти.

Может, это был инстинкт самосохранения, а может, есть во вселенной неизвестные нам силы, которые тянут людей друг к другу, но Катя вышла из леса точно к дому Глеба.

Правда, с другой стороны. Там, где гудел огромный генератор, под навесом стояли бочки с топливом и какой-то инвентарь валялся в сарае.

Помня свою прошлую ошибку, Катя старалась ступать максимально бесшумно и, чувствуя себя немного грабителем, вошла через дверь, которая после их отъезда так и осталась незапертой.

Она прокралась через большую комнату с диванами и камином, и её вид до боли напомнил Кате тот дом на берегу, в который её как-то привозил Глеб. Только сейчас он не ждал гостей. Было не убрано. И металлические поручни, мелькнувшие в двери ванной, напомнили, что здесь живёт инвалид.