Карина Хелле - Любовь по-испански

сияние у меня.

Я беру ее на руки и она, со всеми своими мягкими формами, весит не больше

перышка. Я несу ее по коридору, в спальню и на кровать. Она сияет в охристом свете, проникающем с улицы, через окно, и в очень короткий период мы оба обнажены, я

возвышаюсь над ней, поднимаю ее руки над головой и насыщаюсь телом, как самым

красивым, изысканным вином.

Я буду насыщаться ею, пока это все не закончится, поглощать, пока это все, что

нам остается. Я толкаюсь в нее и позволяю своему голоду взять верх, позволяю своему

голоду отнести нас в лучшее место.

Жарко, медленно и быстротечно. Быстротечно.

Проснувшись на следующее утро в объятиях друг друга, мы видим, что солнце уже

светит в окна и такое чувство, что только мы и есть друг у друга, и ничего больше не

осталось.

Возможно, так оно всегда и было.

***

Погружаюсь в работу. Приезжаю на стадион рано и уезжаю поздно, но даже это не

отпугивает фотографов, которые иногда ждут на дороге, чтобы мельком увидеть меня. Я

не могу этого понять, почему фото меня, даже просто забирающегося в машину, так много

значит для них, но со временем я перестал стараться понять.

Вера тоже занимается делом, заполняя бумаги для обучения и прячась. Несколько

раз Клаудия звонила и приходила, тогда они развлекались, напиваясь и танцуя в гостиной.

Я начинаю чувствовать себя родителем, растящим ребенка. Она даже перестала брать

уроки испанского, вместо этого языку учу я. Так же сильно, как не люблю, когда Вера

уходит на прогулку, я понимаю, что ей нужно оторваться и повеселиться. Она слишком

свободна духом, чтобы сидеть взаперти, даже когда мы на износ занимаемся сексом, чтобы отвлечься от проблем.

По прошествии утра среды я забираю Хлою Энн из ее дневного лагеря. Вера

остается дома – в этот раз без сопротивления – и я еду туда со сформировавшимся в моей

голове планом. Я не шутил, когда говорил, что хочу поговорить с теми мамашами в

лагере, чтобы поставить их на место.

Зайдя в здание школы, где располагался лагерь, я сразу наткнулся на враждебные

взгляды. Каждая женщина глазела на меня с одинаковым выражением на лице: поджатые

губы, одна поднятая бровь, пронзительный взгляд.

Хлоя Энн подбежала ко мне:

— Папа! – закричала она, оборачивая свои ручки вокруг моей ноги. – Ты пришел.

— Какая удача, — женщина с очень темной помадой на губах шепчет другой. —

Она не должна быть снова травмирована этой puta (прим. puta — шлюха, исп.).

Я резко смотрю на женщину. — Что, простите? — я говорю достаточно громко, чтобы все могли услышать.

Женщина не выглядит испуганной. Она цепляет на лицо фальшивую улыбку, которая выглядит как обведенный мелом контур. — Как ты, Матео? Мы скучали по тебе

на прошлой неделе. Кажется, твоя дочь тоже.

— Папа, — кричит Хлоя Энн, дергая меня за штаны. — Пожалуйста, давай уже

пойдем.

Я нежно кладу руку ей на макушку.

— Всего минуту, дорогая, — говорю я и возвращаю свое внимание к женщинам. —

Знаете, я и, уверен, любые родители, присутствующие здесь, были бы вам признательны, если бы вы не употребляли таких слов в присутствии детей.

Воспитатель, миссис Каро, смотрит поверх игрушек, которые она укладывает в

коробку. Она – единственная здесь взволнованная женщина. Все остальные

присутствующие дамы все еще смотрят на меня глазами, полными лютой ненависти. И

только сейчас я понимаю, что такой взгляд был у них всегда, но я этого не замечал.

Конечно, они ненавидят мужчину, который обидел одну из них, и, безусловно, они

ненавидят Веру, которую считают шлюхой-разлучницей.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — надменно говорит женщина с подведенными

губами. — Если кто и произносит плохие слова в присутствии вашей дочери, то точно не

я. Возможно, вам стоит пойти спросить вашу девушку-подростка, что она говорила.

Может, ей стоит помыть рот с мылом.

Женщина заходится в приступе хохота и облокачивается на подругу, пока дети не

обращают внимания. Она тоже не обращает внимания на тот факт, что среди всех именно

она ведет себя как подросток.

Я не могу опуститься до ее уровня, моей реакции она не получит. Выпрямляюсь, беру Хлою Энн за руку и увожу ее. Женщина кричит мне в спину:

— Передай от меня привет Изабель. Скажи ей, что мы по ней скучаем.

Я со свистом втягиваю воздух, но продолжаю идти. Мы уже на парковке, практически в машине, и в этот момент из ниоткуда появляется фотограф с прической