Арина Холина - Письма на воде

Саша горбится под грузом ответственности и все время ворчит, а Никита подходит к ней с ухмылкой «Ну, сколько можно!», приподнимает груз и идет рядом с ней.

Может, к сорока все меняется – люди выходят на новый круг, смягчаются, задумываются, ищут то, что отложили до лучших времен.

Так моя бабушка искала пенсию – спрячет в новом месте, позабудет, и на тебе – пропажа. А потом найдет деньги где-нибудь в книге «10 дней, которые потрясли мир».

Но нам еще нет сорока, и мы не знаем, как будет.

Лично я знаю лишь, что в сорок некоторые мои друзья развелись. Вышли на новый круг. От себя, от личной жизни их отвлекали заботы, работа, другие дела. И вдруг – так жить нельзя!

Я знаю, что Саша и Никита года три были самыми счастливыми людьми на свете. Потом они года два разводились каждый день, но не могли забыть, как же им было хорошо. А потом сроднились.

– Все было не зря, – говорит Саша. – Это уже не влюбленность… Это больше, чем любовь. Клянусь, я никогда не думала, что бывают такие чувства.

Иногда она сомневается: может, есть кто-то еще – более интересный, успешный, мужественный… А Никита взвешивает, что для него – измена. Будет ли все как прежде, если он не сможет себя сдержать.

Я уже разучилась любить их по отдельности.

Мы нечасто общаемся – я до сих пор пребываю в несправедливой обиде на то, что первые три года они жили только друг для друга.

Мы отдалились, но все еще друзья.

И я знаю, почему они всегда так боялись любить – их чувства были слишком сильные, они застали их врасплох и взяли в плен без борьбы. Несколько лет они сидели в своей крепости, куда не долетали запахи и звуки из внешнего мира.

Потом они с трудом восстанавливали связи, подлизывались к старым знакомым, узнавали мир заново. Но пережили и это.

Саша и Никита немного скучные, как и многие счастливые люди. Я их самую малость за это презираю, но мне нравится, что они есть.

Всегда можно сказать: вот я знаю одну пару… – и опровергнуть любой аргумент в пользу того, что люди разучились любить.