Арина Холина - Письма на воде

Никита на меня не обижался.

– Женятся, когда влюбляются, – продолжала я. – А ты – бирюк.

Пришла Саша. Привезла мне подарок на день рождения.

– Это Никита. Это Саша, – небрежно представила я их друг другу. – Саш, чаю хочешь?

Я не знаю, что произошло. Тогда они вроде не обратили друг на друга внимания.

Потом у меня сломалась машина, и я пригласила Никиту с собой к Саше на дачу – не хотела зимой ехать одна на поезде. У ее родителей был чудесный камин.

– Пригласи, может, эту свою Сашу, – сказал потом Никита, когда мы втроем – он, я и мой парень – засобирались в кино.

Саша не отказалась.

Никита тогда был шикарный – у него очень хорошо шли дела.

Они видели только друг друга, а не призрачные идеалы. Они и были друг для друга идеалом.

Саша устала от мужчин, которые ее поучают, устала от умников, которые копошатся в словах, а Никита обомлел от того, что красивая молодая девушка зарабатывает себе на жизнь хорошие деньги, и все ее мысли заняты делом.

Саша видела столько его достоинств, что этого запаса ей, надеюсь, хватит на всю жизнь.

Они встретились ясным днем при свете солнца, а не в сумраке, когда тебя посещает бессмысленная тревога, и не ночью, когда все страхи вылезают наружу, и не утром, когда еще ничего не соображаешь, а сонные глаза не видят.

Они ругались. Но такой был разбег, что невозможно было остановиться.

Никите первый раз в жизни не хотелось изменять. Никогда.

– Я клянусь тебе, у меня нет других женщин! – восклицал он. – Я даже думать об этом не могу. Что со мной?!

Они не сопротивлялись своим чувствам, и потому не было ничего такого, что бы они не сделали один для другого.

Позже у них начнутся проблемы – как у всех пар, но им будет что вспомнить, на что опереться в лихие времена.

– Ну расскажи мне о нем, – просила я Сашу. – Это любовь?

Саша прикладывала палец к губами и произносила:

– Тссс…

У нее был трудный характер. Взмахнув крылом, она могла так больно задеть, что Никита швырял на пол телевизор, микроволновую печь…

Никита же грешил той особенностью мужской психики, когда проще сбежать, чем на словах решить проблему. Ненавидел, если копались у него в душе.

Если люди не любят друг друга – всегда можно найти причину: он такой, она такая… Ошибки объяснить намного легче, чем удачу, успех, любовь.

Разорился богач – есть оправдание: налоги, политические игры, мания величия…

А как узнать, почему он стал богатым? Где рецепт?

Мой друг Витя полюбил девушку, с которой вместе учился. Эта была одна из тех особ, что никогда не бывают одиноки – такими, как она, мужчины не пользуются, не пудрят им мозги – на них немедленно женятся и волокут в берлогу, прячут там понадежнее.

На последнем курсе девушка Лена неожиданно выдала Вите аванс. Витя бросился ухаживать, но так растерялся, пришел в такое недоумение, что все никак не мог решиться… И девушку увели. Из-под носа. С тем, кто увел, у нее не сложилось, но Витя свое счастье проморгал.

Через год у них что-то такое случилось, но мельком – он был уже не тот, она не та…

Он любил ее пять лет и еще года два страдал.

Вот что значит – правильное время.

– Не, ну ты представляешь, что было бы, если бы вы встретились лет в двадцать? – спрашиваю я.

Нам – двадцать девять.

Никита краснеет.

– Страшно? – усмехаюсь я.

Никита кивает.

Нам – тридцать пять.

– Если бы я сейчас была одна, то никогда бы уже ни с кем не могла бы жить, честное слово! – негодует Саша. – Никита меня вовремя подцепил! Я бы, как царица Тамара, умерщвляла своих любовников, честное слово, ну что люди за уроды такие!

Подруга нам рассказала, что застала мужа с любовницей, а тот, пока она собирала вещи, бегал за ней и кричал:

– Ты толстая! Ты плохо готовишь! Ты старая!

И это говорил совладелец издательского дома, которого мы все любили за чувство юмора и хороший нрав. Он упрекал жену за то, что изменил, за то, что чувствует себя старым, толстым и вообще не умеет готовить.

Он немедленно уволил жену с должности главного редактора. Она отобрала у него два загородных дома. Так закончились двадцать лет счастливой жизни.

Нам все еще тридцать пять, и мы с Никитой напиваемся текилой.

– А если бы я ее встретил, когда у меня была Ирочка? – пугается он.

– Не называй ее Ирочкой… – морщусь я. – Никит, не знаю. Ты тогда был такой странный…

– Ладно-ладно! – отмахивается Никита.

Они – одно целое. Стали им. Никита – уже немного Саша, а Саша – Никита. Если бы они оставались сами собой, ничего бы не получилось.