Арина Холина - Настольная книга сердцеедки

Если жизнь вдруг казалась страшной несправедливостью: начальник в очередной раз довел до нервного припадка; отношения с неким Никитой или неким Борей, как всегда, продержались полтора месяца и опять завершились фразой: «Как я могла связаться с этим уродом!»; в сотый раз не хватило денег на покраску битой машины… — Аврора знала, что надо делать.

Она отключала телефоны, надевала фланелевую пижаму в мишках Тедди и пряталась под одеяло. Очень прогрессивный метод!

Одеяло спасало от всех страхов и сомнений: под толстым слоем синтепона было тепло, уютно и безмятежно. Где-то там, снаружи, шел мокрый снег, улицы покрывали толстая наледь и грязь от гремучей смеси соли, песка и химикатов, на кухне, кажется, уже шевелилась трехдневная груда грязной посуды, а телефон наверняка обрывала мама, которая всегда ухитрялась отловить Аврору в самый неподходящий момент — в туалете или во время секса.

Под одеялом, сжавшись в калачик и обняв нежную пуховую подушку, Аврора воображала, что там, вокруг, совсем не ее квартира, а шикарный особняк за городом, в сосновом бору, где и озеро есть, и ели со снежными лапами, а в доме окна во всю стену, и деревянная мебель, и камин…

Аврора представляла себе, как в один прекрасный день курьер DHL вручит ей письмо от адвоката, из которого станет известно, что она — единственная наследница состояния какого-нибудь европейского миллионера. Позже адвокат пояснит, что миллионер по матери — русский, под конец жизни отыскал родственников и все оставил двоюродной внучке — ей, Авроре.

«Жалко, что все наши миллионеры — молодые, — подумала Аврора. — Вот скончается какой-нибудь Березовский и оставит Маше Ивановой из Моршанска пару миллионов, вот тогда начнется массовая истерика…»

Но как же это было соблазнительно воображать: неизвестный щедрый миллионер, сладкая жизнь «по праву рождения»! Ничего не надо делать, просто наслаждайся тем, какие у тебя классные родственники…

«Со мной ничего подобного уж точно не случится», — расстроилась Аврора и потянулась к своим транквилизаторам. Откинув одеяло, зачерпнула из пакета горсть «Мишек», развернула, сжала фантики в комок — чтобы не валялись горой, и съела все конфеты — пока не закашлялась от того, что во рту стало невыносимо сладко. Обнаружив, что чай в чашке закончился, сказала «Тьфу!» и отправилась греть воду.

Аврора не была мямлей и размазней. Скорее наоборот. Она была современной, резкой, остроумной и даже немного циничной девушкой. Но… Есть ведь люди — прекрасные, умные, талантливые люди, которые… ну, скажем, никак не способны водить машину: газ путают с тормозом, право — с лево, а как следствие — паника, истерика… Так же и Аврора при всех ее достоинствах не могла управиться с собственной жизнью.

Знала, что лучший способ усмирить босса, одуревшего от ощущения собственной значимости радиодиджея, — просто послать его, и чем дальше, чем изощреннее, тем большим уважением он к ней проникнется. И сколько раз, уже почти выдохнув: «Да шел бы ты на… и растудыть твою мать! В … такую работу!» — Аврора отвечала: «Я поняла. Хорошо. Ладно» — и уходила, дрожа от ярости. Потому что если ее матюки не сработают, если уволят — а он мог и без повода уволить, просто так, под горячую руку, решив, что кто-то там не соответствует его гороскопу, — то…

То что?

Аврора даже представить не могла — ЧТО.

Возвращаться к маме?

Конечно, та ее пустит. Но с демонстративным проявлением такого презрения, с выражением такого сочувствия к себе, любимой, за то, что родила такую нелепую дочь; со столь громкими упреками и предупреждениями, что это всего на две недели, а заодно со ссылками на Жанну — идеальную дочь, которая не просто зарабатывает кучу денег, встречается с лучшими представителями а) богемы, б) бизнеса, в) просто с очень красивыми мужчинами и ко всему прочему сама — звезда экрана, что Авроре заранее казалось: лучше пусть ее в тюрьму посадят или заставят любимому боссу ботинки чистить — только не это.

Размышляя подобным образом, Аврора добралась до кухни, которая была еще и ванной. Все в этой квартире было странным. Комната и кухня огромные, а коридора почти нет. В туалете запросто можно было поставить письменный стол, а вот ванна — на кухне, за шторкой, старая и жуткая. Ко всему прочему вода нагревалась с помощью кошмарной колонки — черной, перекореженной, которая, по слухам, уже не раз взрывалась.