Зара Деверо - Бархатистые прикосновения

Она посмотрела в его блестящие черные глаза и прочла в них нечто такое, отчего по спине у нее побежали мурашки, а в клиторе возникла пульсация. Кан взял Карен за руку, поднес ее к губам и лизнул центр ладони. Она судорожно вздохнула и затрепетала. Кан осторожно снял с нее кимоно, обнажив торчащие от возбуждения соски, и нежно сжал груди, тяжелые и набухшие. Насладившись их приятной тяжестью, он склонил голову и стал их лизать. Она почувствовала, что пенис упирается ей в живот, и судорожно вздохнула. Кан освободил от повязки ее волосы, и они рассыпались по ее плечам.

Карен стояла прямо; сжав моги. Кан начал поглаживать ей лобок, постепенно вводя палец во влагалище. Срамные губы стали расходиться, лоно буквально расцветало от его прикосновений, как бутон розы. Он был непревзойденный мастер искусства чувственных наслаждений, которые познал, прочитав множество старинных книг, особенно таких, в которых описывалась техника любви. Кан превосходно знал женское тело и с удовольствием играл на нем, как на настроенном музыкальном инструменте.

Карен закрыла глаза, млея от прикосновений его губ к ее соскам и пальцев — к набухшему клитору. Кан не торопился довести ее до оргазма, он действовал осторожно и медленно, растягивая удовольствие.

Он приподнял ее на руках, и она обхватила ногами его бедра, норовя сесть на головку члена, упершуюся в преддверие влагалища. Волосики у него на лобке стали влажными от ее секрета. Кан перенес Карен через комнату на ложе и бережно уложил ее на толстую циновку, заменявшую ему кровать. Золотистый свет китайских фонариков придавал всему происходящему оттенок волшебного действа. Оно поглотило Карен целиком, уверенные движения Кана вызывали у нее восхищение. Она упивалась его поцелуями, трепетала от прикосновения пальцев, груди ее набухали все заметнее под его губами. А когда его язык углубился в ее промежность, она застонала от чувственного изнеможения.

Кан замер, разглядывая розовые складки срамных губ. Словно голодный зверь, он раздвинул их пальцами и, лизнув преддверие влагалища, стал дразнить языком клитор, испытывая не меньшее удовольствие, чем Карен. Доводя ее до экстаза, он позволил ей поиграть с пенисом, и она жадно сжала его в кулаке.

Видя, как стремительно нарастает ее сексуальное возбуждение, как напрягаются мышцы и горячеет тело, Кан изменил технику раздражения ее бугорка удовольствия и стал легонько проводить по нему пальцем. Карен это не понравилось, она недовольно зарычала. Кан улыбнулся и, наклонившись, принялся жадно сосать: клитор, одновременно теребя его языком. Оргазм пронзил ее внезапно, как молния, она задергалась и завизжала.

Пока Карен билась в экстазе, он ввел во влагалище фаллос и стал ритмично двигать торсом. Обхватив его руками и ногами, Карен неистово запрыгала на ложе. Эта пляска продолжалась, пока он не издал утробный рык и не излил горячее семя в ее конвульсирующее влагалище.

Каи довез Карен на машине до общежития. Джим уже запер свою каморку и ушел домой. Было далеко за полночь. Велосипед она решила не брать с собой в Девоншир и попросила Кана позаботиться о нем. После секса, сытного ужина, состоявшего из сырой рыбы, риса и японской водки, ей захотелось поскорее лечь в свою кровать и уснуть. На прощание Кан обнял ее и сказал:

— Я поеду на каникулы в Токио. Буду рад, если ты составишь мне компанию. Я познакомлю тебя со своим наставником, у него восьмой дан по карате. Он тебе понравится, это мудрый и опытный человек.

— Спасибо, но как-нибудь в другой раз, — сказала она, трепеща от прикосновения его ладоней к ее горячей коже.

Поднявшись в комнату на неверных ногах, Карен услышала за стеной стон и визг соседки Алисон: она развлекалась со своим дружком — славным, верным, но скучным Гаретом.

Чемодан Карен лежал на полу в ожидании, когда она уложит в него оставшиеся вещи и наконец-то его закроет. Она улыбнулась и швырнула в него шелковое кремовое кимоно, подаренное Каном. От ткани пахло его запахами. Она знала, что не забудет учителя, но расставалась с ним без сожаления.

Залезая в постель, Карен поймала себя на мысли, что у нее черствое сердце. Она выключила ночник и прислушалась к звукам, доносящимся снаружи: голосам студентов, шуму подъезжающих машин, лаю собак. Всему этому было суждено завтра отойти в область воспоминаний.

У Армины Чаннинг не было опыта в совокуплении в стогу сена, поэтому она чувствовала себя неуверенно. От сена дурно пахло, оно царапало нежные части ее тела, соломинки кололись и лезли в уязвимые места. Но у смуглокожего мужчины, который ублажал ее, опустившись перед ней на колени, не возникало никаких сомнений: в сенном сарае за конюшней он чувствовал себя как дома. Армине оставалось лишь представлять, что она возлежит на атласной простыне в шикарной спальне и что ее ждет ароматная горячая ванна и изысканное вино.