Харуки Мураками - Мой любимый sputnik

Вдруг в тот момент у меня перед глазами возникла бронзовая статуя отца Мюу в маленьком горном поселке на севере Кореи. Я представил себе небольшую площадь, ряд низеньких домов и памятник, покрытый слоем дорожной пыли. Там всегда дует сильный ветер, скручивая стволы деревьев самым невероятным образом. Не знаю, почему, но этот бронзовый памятник и Мюу, положившая руки на руль “ягуара”, слились в моей душе в один образ.

Я подумал: может, все на свете с самого начала где-то тихонько потерялось и находится очень далеко. По крайней мере, есть одно такое тихое, спокойное место, куда все должно пропадать, соединяясь там воедино, наслаиваясь друг на друга, образуя некую фигуру. А мы всю жизнь только и делаем, что отыскиваем то одну, то другую потерю – словно вытягиваем их на свет божий за тонкие нити, к которым они привязаны. Я закрыл глаза и попытался вспомнить: сколько же там, в этой общей куче потерь, может быть моего – всего прекрасного, что навсегда ушло из моей жизни. Как бы это удержать, зажать в своих ладонях и не отпускать… Если бы я только мог – хотя бы еще на мгновенье.

Я вижу сны. Иногда мне кажется, что это – единственное правильное занятие на свете. “Видеть сны, жить в мире снов”, как писала Сумирэ. Правда, это не длится долго. В какой-то момент приходит пробуждение и возвращает меня обратно.

Я просыпаюсь в три часа ночи, включаю свет, сажусь в кровати и смотрю на телефон у подушки. Представляю себе Сумирэ в будке: вот она закуривает сигарету и нажимает на кнопки аппарата – набирает мой номер. Волосы всклокочены, мужской пиджак в елочку слишком велик, носки надеты не на ту ногу. Она хмурится, иногда закашливается от дыма. Ей не сразу удается справиться с номером и набрать его правильно до последней цифры. Но у нее в голове засело такое, что – кровь из носу – нужно непременно обсудить со мной. И мы будем болтать долго-долго, но так и не переговорим обо всем до самого утра. Например, о различии между “символом” и “знаком”. У телефона такой вид, будто он вот-вот зазвонит. Но он не звонит. Я лежу и, не отрываясь, бесконечно долго смотрю на молчащий аппарат.

Но однажды раздается звонок. Телефон действительно принимается звонить прямо у меня на глазах, сотрясая воздух реального мира. Я тут же хватаю трубку.

– Алло.

– Ну что, я вернулась, – говорит Сумирэ. Очень спокойно. Совершенно реально. – Ужас, что было, но я – непонятно. как – все же вернулась. Очень смахивает на гомеровскую “Одиссею”, только сильно адаптированное издание – где-то на пятьдесят печатных знаков, не больше.

– Это хорошо, – произношу я. Мне все еще не верится. Я слышу ее голос. Это происходит на самом деле.

– Это хорошо? – повторяет за мной Сумирэ. Почти уверен – она хмурится. – Ты чего? Я с огромным трудом, можно сказать, кровью и п о том вернулась, натерпелась всего через край и прошла через такое, что мало не покажется. Если начать рассказывать все по порядку, никакого времени не хватит, и вот я здесь – а тебе даже нечего мне сказать? Сейчас разревусь. Если то, что я вернулась, – не “хорошо”, то куда, интересно, прикажешь мне деваться? “Это хо-ро-шо”! Не верю своим ушам. Улет! Как это греет душу, какая дивная, остроумная реплика – как раз для твоих учеников, когда они. наконец, научатся считать журавлей с черепахами< “Счет журавлей и черепах” (яп. “цурукамэдзан”) – название особого способа счета, дается задача с двумя неизвестными, в которой нужно определить, к примеру, сколько было жураалей и черепах отдельно, если известно, что всего их было 7, а общее количество ног у них – 22. >!

– Ты сейчас где?

– Где я сейчас? А как ты думаешь? В старой, классической, до боли родной телефонной будке. В паршивой четырехугольной телефонной будке, обклеенной рекламой всяких финансовых мошенников и номерами “телефонных клубов” < “Телефонный клуб” (яп. – “тэрэфуон курабу”, от англ. “telephone club”) – служба личного платного общения по телефону > . В небе висит месяц, какой-то он заплесневелый, на полу – гора бычков. И вокруг, сколько ни крути башкой по сторонам, – абсолютно ничего, что радовало бы душу. Вполне легкозаменяемая, совершенно “знаковая” телефонная будка. Вот только где это? Пока не очень понимаю. Все вокруг слишком “знаково”, плюс ты же знаешь мой топографический кретинизм. Никогда ничего толком объяснить не могу. У меня с таксистами все время проблемы, вечно они спрашивают: “Сама-то знаешь, куда тебе надо?” Наверно, я не очень далеко от тебя. Думаю, где-то совсем рядом.