Харуки Мураками - Сжечь сарай

Харуки Мураками

СЖЕЧЬ САРАЙ

Я познакомился с нею на свадьбе у приятеля три года назад. Было мне тогда тридцать один, ей - двадцать, а значит наш возраст различался почти на один астрологический период, что, в общем-то, не имело особого значения. В то время мою голову занимали куда более важные проблемы, чтобы думать ещё о возрасте и прочей ерунде. Собственно говоря, она тоже особо об этом не беспокоилась. Я был женат, однако, и это не имело значения. Казалось, она воспринимает мой возраст, семью, доход чисто как данность: размер ноги, тембр голоса или форму ногтей.

Одним словом, не принадлежала к разряду меркантильных людей. Если хорошенько задуматься: так оно, пожалуй, и было.

Она изучала пантомиму по какому-то-там известному учителю, а на жизнь зарабатывала моделью для рекламы, но делала это с большой неохотой, часто отказываясь от предложений агента, из-за чего доход получался крайне скромным.

Бреши в бюджете покрывались, в основном, расположением нескольких "бойфрэндов".

Само собой, этих тонкостей я не знаю. Просто пытаюсь предположить, исходя из её же часто повторявшихся рассказов.

При этом, я ни в коем случае не хочу сказать, что она спала с мужчинами ради денег, или типа такого. Пожалуй, всё намного проще. Настолько, что многие, сами того не замечая, рефлекторно видоизменяют свои смутные повседневные эмоции в некоторые отчётливые формы, как то: "дружелюбие", "любовь" или "примирение".

Толком объяснить не получается, но по существу что-то вроде того.

Несомненно, такое не длится до бесконечности. Продолжайся оно вечно, сама структура космоса оказалась бы перевёрнутой вверх ногами. Это может произойти только в определённое время и в определённом месте. Так же, как "чистить мандарин". О "чистке мандарина" я и расскажу.

В день первой нашей встречи она сказала, что занимается пантомимой. Я проявил интерес, но особо не удивился. Все современные молодые девушки чем-нибудь увлекаются. К тому же, она не походила на тип людей, которые шлифуют свой талант, занявшись чем-то всерьёз.

Затем она "чистила мандарин". "Чистка мандарина" означает буквально то, что и написано. Слева располагается стеклянная миска с наваленными горой мандаринами, справа - тоже миска: под шкурки. Такая вот расстановка. На самом деле, ничего этого нет. Она в своём воображении берёт в руку мандарин, медленно очищает шкурку, по одной дольке вкладывает в рот, выплёвывая кожицу, а, съев один мандарин, собирает кожицу в шкурку и опускает в правую миску. И повторяет этот процесс много-много раз. С первого взгляда - ничего особенного. Однако, проследив минут десять-двадцать за такими манипуляциями, - а мы болтали о пустяках за стойкой бара, и она почти машинально продолжала за разговором "чистить мандарин", - я начал понимать, что из меня словно высасывают чувство реальности. Жуткое ощущение. Когда в Израиле судили Айхмана, некоторые говорили, что лучше всего из его одиночки постепенно откачивать воздух. Я точно не знаю, каким способом его казнили, просто случайно вспомнил об этом.

- У тебя, похоже, талант!

- Что? Это? Это так себе! Никакой и не талант! Просто нужно не думать, что здесь есть мандарины, а забыть, что мандаринов здесь нет. Только и всего!

- И правда просто!

Этим она мне и понравилась.

Признаться, мы встречались не так-то и часто: раз, самое большее два в месяц.

Поужинав, шли в бар, джаз-клуб, гуляли в ночи.

Рядом с нею я чувствовал себя беззаботно, напрочь забывая о работе, которую не хотелось делать, о никчемных спорах без малейшего намёка на результат, о непонятных людях с непонятными мыслями. В ней крылась какая-то особая сила.

Слушая её бессмысленную болтовню, я впадал в состояние лёгкой рассеянности, как в минуты, когда смотришь на плывущее вдали облако.

Я тоже о многом рассказывал, но при этом не коснулся ни одной важной темы. Не оказалось ничего, о чём я должен был ей рассказать. Правда!

Нет ничего, о чём я должен рассказывать!

Два года назад весной умер от инфаркта отец, оставив, если верить её словам, небольшую сумму денег. Она решила на них ненадолго съездить в Северную Африку. Я так и не понял, почему именно туда, однако познакомил её с одной подругой, работавшей в Посольстве Алжира в Токио, благодаря которой она всё-таки отправилась в эту африканскую страну. В конце концов, я же поехал провожать её в аэропорт. Она была с одной потрёпанной сумкой "бостон". Багаж досматривали так, будто бы она не едет в Африку, а возвращается туда.