Харуки Мураками: Мой любимый sputnik

– Конечно, и мне будет очень тяжело. Я бы хотел, чтобы все так и продолжалось, как сейчас. Но это неправильно.

Она глубоко вздохнула.

– А что такое “правильно”? Может, объяснишь? Если честно, я не очень понимаю, что такое “правильно”. Что такое “неправильно”, еще могу понять. Но вот правильно… Что это?

Удачного ответа у меня не нашлось.

Казалось, она вот-вот расплачется. Или начнет кричать во весь голос. Но нет – она все-таки сдержалась. Только ее пальцы крепко впились в руль – так, что даже руки покраснели.

– В юности очень многие люди охотно общались со мной. О чем только ни рассказывали… Столько разных историй – счастливых, красивых. Странных – тоже. Но вдруг с какого-то момента все это прекратилось. Никто со мной больше не разговаривает. Ни один человек. Ни муж, ни сын, ни друзья… Никто. Как будто в мире уже не осталось ничего, о чем стоит говорить. Знаешь, иногда мне даже кажется, что мое тело – прозрачное, и через меня все видно насквозь.

Она отпустила руль и вытянула руки перед собой.

– Хотя вряд ли ты это понимаешь.

Я пытался найти в себе правильные слова, но они не находились.

– Спасибо тебе за сегодня, – сказала она, собравшись с мыслями. Ее голос был спокойным, почти таким же, как всегда. – Одна бы я со всем этим не справилась. Очень тяжело. Правда, хорошо, что ты был рядом. Я тебе очень благодарна. Думаю, ты можешь стать прекрасным учителем. Да ты уже почти им стал.

Она что – насмехается? – подумал я. Вполне может быть. Хотя нет, точно. Она сказала это с иронией.

– Думаю, мне до этого еще далеко, – ответил я. Она слегка улыбнулась – одними уголками губ. На этом наш разговор иссяк.

Я открыл дверцу и вышел из машины. Послеполуденное солнце этого летнего воскресенья светило уже совсем мягко. Не так, как прежде. Но дышать было трудно, и, ступив на землю, я почувствовал, что мои ноги ведут себя как-то странно. Она завела мотор своей “селики” и покинула территорию моей личной жизни. Видимо, навсегда. Опустив окно, слегка помахала мне, я тоже поднял руку в ответ.

Вернувшись к себе, я засунул потную рубашку и нижнее белье в стиральную машину, залез под душ и вымыл голову. Пошел на кухню, закончил готовить обед, брошенный на полпути, и съел его в одиночестве. Потом залег на диван и открыл книгу, которую только начал читать. Но не смог осилить больше пяти страниц. Я сдался, закрыл книгу и какое-то время думал о Сумирэ. Потом – о ключе от склада, который швырнул в грязную речку. О руках моей подруги, изо всех сил сжимавших руль “селики”. Вот и кончился, наконец, этот день, оставив после себя рой беспорядочных мыслей. Хотя я довольно долго отмокал в душе, запах табачного дыма все равно пропитал мое тело насквозь. В руке оставалось острое, свежее чувство – будто я рубанул изо всех сил и отсек от себя что-то живое.

Правильно ли я поступил?

Мне так не казалось. Я сделал только то, что было необходимо мне самому. А это совсем не одно и то же. “Для многих людей? – спросила она. – Вхожу ли я в их число?”

На самом деле в тот момент я думал не о “многих людях”, а только о Сумирэ. Не о тех, кто где-то там, и не о нас – здесь. Только о Сумирэ, которой не было нигде.

Мюу ни разу не позвонила мне после того, как мы простились в порту греческого острова. Довольно странно, ведь она обещала непременно связаться со мной, будут ли у нее какие-то новости о Сумирэ или нет. Не верилось, что она просто забыла о моем существовании: Мюу не из тех, кто раздает пустые обещания налево-направо. Видимо, что-то случилось, какие-то обстоятельства помешали ей найти меня. Я хотел было сам позвонить Мюу, но, хорошенько подумав, понял, что даже не знаю ее настоящего имени. Ни как называется ее компания, ни где находится офис – ничего. Сумирэ не оставила мне ни малейшей зацепки.

Еще какое-то время у Сумирэ по-прежнему включался автоответчик, но вскоре и он перестал работать. Думал я и о том, чтобы позвонить ее родным. Только номера не знал. Конечно, я мог найти номер стоматологической клиники ее отца в телефонном справочнике Йокогамы, но так и не собрался этого сделать. Я сходил в библиотеку, просмотрел газеты за август. Было несколько крохотных заметок о Сумирэ в разделах новостей общественной жизни. Японская туристка двадцати двух лет пропала на греческом острове. Местная полиция ведет расследование. Никаких сведений нет. По-прежнему. Вот и все. Для меня – ничего нового. Немало туристов пропадает, путешествуя за границей. Она оказалась лишь одной из многих.