Василий Довбня - Гренландский кит

А что делать сейчас — надо решать! Запретный кит — дело тонкое! Для инспекторов на базе секретов нет, как нет их и на земле. Есть временные тайны и тонкости мастерства. Надо кумекать с капитан-директором, да и с другими. Ох, эти другие! Все знают свое место… и ждут, когда смогут уцепиться тебе в глотку или начнут попрошайничать…

За четверть века Дибун узнал все тяжести работы промысловиков, знал их нахрапистую беспощадность к тому, что попадало в их прицел, уважал капитанов и гарпунеров, но каждый день они выкидывали такие номера, которых казалось не должно и быть… ради плана… Разгильдяи! Требуются бычьи нервы, чтобы работать с ними… Нашкодят, потом выручай их, все ради плана… Каждый раз приходится учить… Жадность их погубит, азарт подведет… А план-то всем выполнять надо…

Как и большинство китобоев, Дибун был опытным промысловиком, но о китах знал самые простые вещи, твердо усвоил правило: «Океан большой — китов предостаточно!»

Кита добыть, что булку хлеба в магазине купить» — шутили его друзья постоянно… Он мог замысловато рассказать, что китовый жир — это смесь эфиров высокомолекулярных жирных кислот и глицерина — необходим всем, что амбра и спермацет облагораживает род людской, а без китового хряща не может работать гидравлика самолетов, что рыбный жир необходим детям, а китовый ус и зубы на сувенирные изделия… Знал, что база не резиновая, что она не жрет китов, а только перерабатывает, все, что поступает на ее палубу надо складировать, хранить, и регулярно отправлять на материк. Все и везде ждут от базы и от него: «Давай! Давай!» Работу людей, а их на базе было около полутысячи, он видел ежеминутно и наглядно. Знал в лицо всех, как все знали его. Знал невыспренную приземленность интересов раздельщиков, матросов, кузнецов и прачек и другого промыслового люда. Все они, или почти все, были кормильцами семей или алиментщиками. Не имел любимчиков. В отношениях со всеми был надежен. Но нельзя сказать, чтобы люди восторгались его работой.… Если надо был крут, как дьявол.

Однажды предотвратил настоящую беду. Стояли в бухте Медвежьей, брали воду с водопада, принимали танкер, чистили котлы. Раздельщики, получив от родных посылки с танкера, перепились, как всегда из-за женщины, начали драку. Увидев как лезвие фленшерного ножа полосонуло фуфайку и под ней рубаху раздельщика, от затылка до самого пояса, до самой голой хребтины Быкова и тот кувыркаясь покатился по палубе, белея голыми лопатками, а за ним несся озверевший Серов и еще несколько человек, готовых вспороть тесаками любого, Дибун вцепился в лафетную пожарную пушку на пр. борту спардека и струей воды в 12 атм. сбивая с ног, будто сметая все к корме и слипу, ураганный смерч шипящей воды погнал всех, сворачивая тела в рулоны, как бумагу. Не приходя в себя, разъяренные дракой раздельщики, цепляясь за швартовы и шланги, что тянулись к берегу, вплавь выбирались на берег, начинали оглядываться и вникать в происходящее. Дибун пригрозил отправить их пешком, через сопки, в Петропавловск.

— Ну и картинка была! — рассказывали моряки.

— Пашка спас нас от тюрьмы, — говорили раздельщики. Это была правда, потому все и уступали ему дорогу, а на берегу, подвыпив в ресторанах обязательно заказывали песни о «настоящем капитане». С фамилией и по отчеству, под гром и хохот, обнявшись подпевали… — Задушевные мысли, братские чувства моряков просили выхода.

Капитан-дублер понимал людей так, как в те времена требовала тогдашняя жизнь — без лишних эмоций, но не переставал злиться на всех, на себя, даже на инспектора по надзору за добычей… «Чем я лучше? Требую, как все: — Давай, давай! — думал и ругал себя и всех. — Каждый норовит урвать для себя. А я? И план давит… Худое не возьмут, загребают лучшее, а потом придумывают оправдания: «На благо страны». Инспектор просит шкурку нерпы и чучело котика…не по чину требует нагрудный знак капитана дальнего плавания… Зачем он ему?».

Пока он ругался в его мозгу пронеслось с десяток ассоциативных планов и он сказал Серееву, но не то, что решил в голове про себя:

— Буду решать, — жди, через два часа вызову на связь. Готовьте кита к передаче, стебель берегите, хвостовики клетнюйте по репице богатыря….

Павел Петрович, он же Паша Пузо, как называли его между собой все, кто хорошо знал Дибуна, в тапочках и вельветовой рубахе вышел на спардек центральной надстройки и поискал глазами кого-то. Ниже ярусом стрекотали паровые лебедки, они, на шкентелях, поддерживали над открытыми в палубе круглыми люками жировареных котлов длинные пласты сала, искусные раздельщики в касках и робах, острыми как бритвы саблевидными ножами на деревянных ручках, залихватски, искуснее парикмахеров, легкими взмахами отрезали, словно играючи ножами, крупные ломти до пуда весом — куски эти исчезали бесследно, как в проруби под палубой. Перекинув через плечо шкентеля, полусогнувшись, носились по залитой кровью и слизью палубе в своих шипастых сапогах крючники, передвигая тушу полуразделанного кашалота, знаками переговаривались с лебедчиками двадцати тонных лебедок. Почти у фальшборта мастер