Данелла Хармон: Благородный дикарь [litres]

Тем временем сэр Роджер Фокскот в сопровождении констебля подошел к Спеллингу, который трясся от страха, и заявил:

– Вы арестованы, сэр.

Люсьен был так зол, что, наверное, если бы это не удалось Кэмпбеллу, убил бы этого упрямца собственными руками.

Пока, погрузив бесчувственное тело брата на Армагеддона, Люсьен вез его в Суонторп в сопровождении сотен ликующих болельщиков, ему не давала покоя мысль, что, не дай бог, ему скоро придется оплакивать и второго брата.

Гаррет не приходит в сознание больше двух часов. Все произошедшее оказалось таким мощным успокоительным средством, что лишь поздно ночью, когда доктор, обработав и уложив в гипс его сломанную руку, ушел, а Джульет приложила к опухшему лицу мужа очередной холодный компресс, тот наконец открыл глаза. Голова кружилась, мир виделся будто сквозь завесу тумана, а в довершение всего начался мучительный приступ рвоты.

– Приложи это лучше к его голове, – раздался откуда-то ворчливый голос Люсьена, но Гаррет даже внимания на него не обратил.

Сейчас все его мысли занимала она, его жена, самое дорогое для него существо на свете. Он вдруг осознал, что мог ее больше и не увидеть.

Когда Люсьен вошел во флигель, невестка, обливаясь слезами, уже укладывала вещи в дорожный саквояж, явно намереваясь уехать. Люсьен не выносил женских слез. Весь этот дурацкий вздор он терпеливо слушал не больше двух минут, потом, не обращая внимания на протестующие крики Джульет, забрал у нее ребенка и передал ошалевшему сэру Хью, а саму невестку взвалил на плечо, вынес из дома и на Армагеддоне лично доставил к помосту. Там, увидев, как Мясник избивает Гаррета, Джульет едва удержалась, чтобы не выскочить к нему на помощь. Она наконец осознала, что муж пошел на это только ради них с Шарлоттой.

– Ну, будет, будет! Довольно этих слащавых глупостей, – проворчал Люсьен, почувствовав, что пора прочесть брату очередное нравоучение: нечего расслабляться. – Слушай меня, Гаррет, и слушай внимательно. Твои кулачные бои закончились раз и навсегда. И если я когда-нибудь услышу…

– Неужели ты до сих пор не веришь в мои силы? – оборвал его Гаррет. – Я все-таки сумел это сделать: вернул наш Суонторп.

Люсьен поджал губы. Да и что тут можно возразить: да, выиграл, а кроме того, разоблачил мошенника Спеллинга, завоевал любовь и уважение жителей Абингдона.

Пока Гаррет пребывал без сознания, Джульет рассказала Люсьену все, что ей было известно. Ее рассказ дополнил Фокскот, который успел, применив некоторое… давление, получить признания не только от самого Спеллинга, но и от Вудфорда, садовника Кридона и даже Энгюса Кэмпбелла по прозвищу Мясник, который признался, что ему было обещано дополнительно две сотни фунтов, если противник будет убит.

После того как дали показания и другие: вдова Нейлса Флемминг, аптекарь из Оксфорда и наконец-то протрезвевший Буйвол О’Рурк, – все стало яснее ясного.

Спеллинг, набрав крепких опытных боксеров, каждую пятницу устраивал бои, причем ставки были весьма высоки. После того как случайно стал свидетелем драки Гаррета с Джо Ламфордом у мадам Боттомли, в голове его созрел план, как можно заработать целое состояние. Поскольку никто не знал, как дерется этот обнищавший аристократишка, можно было с уверенностью сказать, что никому из болельщиков и в голову не придет, что он способен выстоять в поединке с такими опытными боксерами, как Нейлс Флемминг, О’Рурк или Энгюс Кэмпбелл, а уж тем более отправить их в нокаут, а потому и ставки делали соответственно.

Болельщики ставили огромные суммы на своих фаворитов, а сам Спеллинг делал ставку на Гаррета, тайком подсыпав фавориту в бутылку с водой лауданума, так чтобы через несколько минут замедлить его реакцию, а потом положить в карман громадные деньги. И все бы у него получилось, если бы не смерть Флемминга.

В заключение Фокскот пообещал позаботиться, чтобы Спеллинг и его подручные были отправлены на виселицу за убийство и покушение на убийство.

Слава богу, подумал Люсьен, его осведомитель оказался не таким безмозглым, каким его все считали. Если бы не расторопность Чилкота, пославшего ему весточку, Люсьен не попал бы в Абингдон вовремя, хотя это и не имело особого значения: брат сумел справиться с ситуацией и без его помощи.

Люсьен, все еще хмурый, помог Джульет поудобнее уложить Гаррета на подушках. Как ни странно, она совсем не сердилась на него за не особенно нежное обращение. Правда, ему было это совершенно безразлично: она слышала, как он костерил Спеллинга на чем свет стоит, пока доктор накладывал Гаррету гипс, видела, как переживал и мерил шагами комнату, пока они в тревоге ожидали, очнется ли его брат. О, она видела его насквозь и с самого начала понимала, что никакой он не деспот, а всего-навсего старший брат, который переживает из-за оставшихся на его попечении младших, который любит их и старается оградить и защитить от любых неприятностей. Она видела, какое облегчение испытал Люсьен, когда Гаррет открыл наконец глаза, как бросился за свечой.