Джуд Деверо: Незнакомка

В июне 1793 года кусты роз вокруг небольшого двухэтажного домика в графстве Суссекс цвели особенно пышно, а газон перед крыльцом радовал глаз такой изумрудной и шелковистой зеленью, какую увидишь только в Англии. Домик был когда-то всего лишь службой богатой усадьбы Мейлсонов, и жил в нем садовник или егерь с семейством, но поместье давно поделили на части и распродали. Джекоб Мейлсон, его дочь Бианка да этот убогий домишко — вот все, что осталось от процветавшего в былое время рода и его владений.

Джекоб Мейлсон, невысокий тучный человек, сидел у потухшего камина в гостиной на первом этаже. Нижние пуговицы жилета были расстегнуты, открывая объемистое брюшко, сюртук валялся на соседнем кресле. Суконные штаны до колен с медными пряжками едва не лопались на толстых ногах, льняные чулки обтягивали икры, из тонких кожаных туфель выпирали распухшие ступни. Рядом с ним лежал крупный сонный сеттер. Его голова покоилась на подлокотнике, и хозяин лениво трепал длинные уши.

Джекоб давно привык к простой деревенской жизни. По правде говоря, ему даже нравилось, что дом невелик, прислуги всего три человека, а ответственности никакой. Вспоминая огромный родительский дом, он часто думал, что там было слишком много лишних комнат, не говоря уже о том, что он доставлял владельцам кучу хлопот. Теперь у Джекоба было достаточно средств на небольшую конюшню, несколько охотничьих собак, на изрядную порцию говядины на обед, и он был вполне доволен жизнью, чего никак нельзя было сказать о его дочери.

Бианка, рослая и пухлая, стояла перед зеркалом в своей спальне на втором этаже и расправляла складки муслинового платья. Каждый раз, глядя на одежду, сшитую по последней французской моде, она испытывала отвращение. Во Франции взбунтовались крестьяне, и теперь весь мир должен расплачиваться за то, что эти жалкие французы не могут держать чернь в повиновении. Во Франции все стремятся выглядеть как простолюдины, и никто не носит атласа и шелка. Нынче в моде миткаль, муслин, батист и перкаль.

Бианка оценивающе разглядывала свое отражение в зеркале. Конечно, эти новые туалеты очень идут ей. Просто она беспокоится о других женщинах, менее щедро, чем она, одаренных природой. Глубокий вырез платья позволял любоваться белой пышной грудью. Бледно-голубая ткань, перетянутая выше талии широкой лентой из синего атласа, ниспадала свободными складками. Подол был оторочен синей каймой. Белокурые волосы, перевязанные сзади синей лентой, крупными, длинными локонами падали на обнаженные плечи. У Бианки было круглое лицо с бледно-голубыми глазами и редкими светлыми ресницами и бровями, маленький ротик складывался в совершенный по форме розовый бутон, а когда она улыбалась, на левой щеке появлялась очаровательная ямочка.

Бианка подошла к туалетному столику, задрапированному, как и почти вся остальная мебель, розовым тюлем. Она любила пастельные тона. Она любила все изящное.

На туалетном столике стояла коробка шоколада. От верхнего слоя конфет уже почти ничего не осталось. Заглянув в коробку, Бианка мило сморщила носик: из-за этой ужасной войны перестали привозить французский шоколад, и приходилось довольствоваться английским — гораздо менее вкусным. Она порылась в коробке и выбрала сначала одну конфетку, потом другую. Бианка как раз покончила с четвертой и облизывала липкие пальцы, когда дверь отворилась и в комнате появилась Николь Куртелен.

Второсортный шоколад, одежда из дешевых тканей и Николь Куртелен в ее доме — все это было прямым следствием французской революции. Бианка жевала очередную шоколадку, наблюдая, как Николь бесшумно двигается по комнате и подбирает разбросанную по полу одежду, и размышляя о том, какое великодушие проявили она сама и Англия вообще, предоставив убежище несчастным французам, изгнанным из собственной страны. Правда, большинство из них были вполне обеспеченными людьми, а некоторые обладали несомненными деловыми качествами — именно в это время в Англии распространились многие чужеземные нововведения, например рестораны, — но попадались и такие, как Николь: ни средств, ни родни, ни ремесла. Многие английские семьи приютили этих несчастных.

Три месяца назад Бианка также отправилась в порт на восточном побережье встречать корабль с беженцами. Она была сильно не в духе. Отец объявил, что ей придется расстаться с горничной, потому что они и так еле сводят концы с концами. Бианка пришла в сильнейшее негодование, и домашняя буря продолжалась до тех пор, пока она не вспомнила о беженцах. Чувство долга заставило ее предложить свою помощь и покровительство одной из несчастных.