Array Аш Сенн - Чумные Псы - Оскал Страха

Ксень нерешительно трет зудящее после вчерашнего столкновения со стеной запястье.

– А можно? – спрашивает она, и получив разрешающий кивок, просачивается внутрь.

– Рассмотрим хоть, куда я попала, – вздыхает Птица, закрывает дверь. – А то мне вчера не до того было. А тут… пока Хенна туда, пока оттуда…

Прямо по курсу – треугольное огромное окно: подоконника как такового нет, оно доходит до пола и судя по всему, идет дальше вниз. Линии окна сходятся под самым потолком. Тяжелые фиолетовые шторы распахнуты, позволяя рассветному солнцу проникать внутрь.

Стены скорее разноцветные, очень легких цветов – выглядит это все как акварельные переходы; где-то можно заметить даже желтый, который Птица всегда терпеть не могла, но тут он вписывается, ничего не скажешь. У другой стены стоит огромный стол с кучей ящиков, и в другой обстановке блондинка радовалась бы как ему, так и такому же огромному шкафу с огромным количеством отделений. В углу, там где окон нет, примостилась, защищенная от света темным балдахином кровать, по которой видно, что спал ее владелец очень беспокойно. Часть подушек валяется на полу, и Птица почему-то смущается и кидается поднимать их. Тогда-то она и обнаруживает дверь, совсем рядом с постелью. За ней оказывается просторная ванная.

Обернувшись, Птица обнаруживает, что рыжик так и стоит, переминается с ноги на ногу. В сердце снова вспыхивает вина: уничтожать вот это! Ну и задачки ты задаешь, Повелитель…

– Проходи давай, нечего на пороге стоять.

– А у тебя окно другое, – говорит Ксень, тыкая пальцем в огромный треугольник. – У меня там такое круглое, как дупло, и в нем сидеть можно. И цвета другие – синие там, голубые… Такие, как мне нравится, – и снова трет руку. Выглядит донельзя смущенной и в себе неуверенной, все в тех же рваных джинсах и грязной майке, что и вчера, но глаза все равно блестят любопытством и каким-то азартом. Спрашивает же Ксень совсем другое: – Тебе ураган не мешал спать?

– А тут так, как нравится мне, – пожимает плечами Птица. – А что, ураган был? Я и не заметила, спала как убитая.

На всякий случай девчонка скрещивает руки на груди – чтобы в дыры ее толстовки не было видно отметку, оставленную этой ночью.

– Надеюсь, Хенна выполнит обещание насчет покормить. Я вчера только завтракала.

– А я – позавчера обедала, – смеется Рыжая. Заметив, с каким ужасом на нее воззрилась Птица, снова тушуется и поясняет: – На завтрак рыбу давали… а я ее не ем! А предыдущий ужин я пропустила, потому что в библиотеке опять сидела допоздна… а если опоздал – ходи голодный, такие правила. Вот и получается ерунда. Хенна честно мне притащила что-то вчера, а я так разнервничалась, что не смогла ничего съесть. Так что будем ждать завтрака.

Хенна врывается пестрым ураганом: на ней джинсовые шорты и майка с изображением космического пейзажа, поверх – та самая бахромчатая куртка, видимо, любимая вещь. В руках у нее ворох шмоток.

– Ага, я вижу вы окончательно проснулись, – жизнерадостно изрекает она. – А я тут нарыла своих вещей – размера мы с Птицей примерно одинакового, так что проблем не будет, надеюсь… – смотрит на Ксень: – а вот ты у нас совсем худышка, может оказаться великовато… ну да это только до магазинов – там переоденешься в нормальное.

Ворох шмоток приземляется на кресло. Ксень берет оттуда первую попавшуюся рубашку и штаны и прячется за занавеской: она действительно очень тощая, даже костлявая, и жутко стесняется своих острых локтей и коленок, выпирающих ребер и общей угловатости… а еще у нее по всему телу веснушки, даже на животе, и это добавляет ей нелюбви к собственному облику. Штаны приходятся ей почти впору, ремень она затягивает на последнюю дырку и черные джинсы садятся как влитые. А вот водолазка с пандами великовата: у Хенны примерно второй размер груди, а у Ксень – нулевой, и хорошо еще, если не отрицательный. Натягивая на правую руку рукав, она обращает внимание, что на запястье блестит что-то маленькое. Девушка замирает, стремясь это рассмотреть, и не верит глазам. На коже словно золотистая татуировка: маленький шар с крыльями, при попытке его стереть он не пропадает и даже становится немного ярче.

– Офигеть теперь, – шепчет она. – Снитч! Я теперь долбанный ловец от гриффиндора! – и трет «татуировку» все сильнее, но та не оттирается никак, и более того, начинает едва заметно светиться ровным и теплым светом.

– Уйди, исчезни, растворись! – мысленно твердит рыжая, понимая, что зря старается. – Пошла вон! – рявкает она, вылетая из-за шторы.