Санта Монтефиоре - Шкатулка с бабочкой

Ему остается лишь провести остаток своей жизни в воспоминаниях о настоящей любви, которую даровала ему судьба.

Федерика смотрела на величественную панораму раскинувшихся внизу Анд, когда самолет с шумом, потрясшим ее до мозга костей, набирал высоту. Ей очень хотелось остаться. Так же, как и Хэл, она ощущала свою принадлежность к Чили, это было у нее в крови. Но она страстно хотела увидеть Сэма, и это желание почти что душило ее. Она сравнивала детскую влюбленность далекого прошлого со зрелой любовью, которую испытывала к нему сейчас, и пришла к выводу, что ее брак с Торквиллом стал важным жизненным уроком. Без него она продолжала бы поиски отца в руках другого мужчины, такого же, как Торквилл, и никогда бы не поняла, что является жертвой самой себя. Сэм освободил ее от этого наваждения, а она даже не поблагодарила его.

Когда в проходе появилась стюардесса с газетами, Федерика взяла одну из них, чтобы просмотреть, хотя и не могла ничего прочитать на испанском. Открыв ее, она взглянула на разворот, чтобы отвлечься от мучительных раздумий о Сэме, и увидела фотографию замороженного тела молодой девушки инка, найденной в перуанских Андах. Она затаила дыхание и в изумлении выпрямилась в кресле.

Повернувшись к соседу по креслу, она спросила, говорит ли тот на английском. Получив положительный ответ, она попросила его перевести ей текст, сопровождавший эту фотографию. Он был рад завязать разговор с красивой попутчицей и начал чтение вслух.

Федерика слушала, прикусив губу. Это оказалась мумия молодой женщины, сохранившаяся в горном холоде и пролежавшая там в течение пятисот лет. На ней было фантастического качества и красоты одеяние, сделанное из шерсти, волосы украшали драгоценные кристаллы, а на голове сохранились остатки плюмажа из белых перьев. Предполагалось, что она была принесена в жертву богам. Когда мужчина вернул ей газету, она стала рассматривать лицо девушки, вспоминая финальные моменты давнишнего рассказа своего отца, пронизанные ужасом смерти, расставания и загубленной любви.

«Она была одета в изысканные узорчатые шерстяные одежды, ее волосы были заплетены в косу и украшены сотней сверкающих кристаллов. К груди она прижимала деревянную шкатулку. На ее голове развевался огромный плюмаж из белых перьев, которые должны были унести ее в иной мир, отпугивая по пути демонов. Ванчуко не мог спасти ее».

После нескольких попыток завязать беседу, мужчина понял, что она не намерена отвечать, и разочарованно вернулся к своей книге. Федерика сидела недвижимо, уставившись в лицо Топакуай так, будто своими глазами увидела воскресение. Все эти годы она верила в легенду, несмотря на голос рассудка, говорившего ей, что это всего лишь миф. Она улыбнулась себе. Кто знает, может, и шкатулка с бабочкой в действительности окажется волшебной.

Сэм встал очень рано, испытывая томившее его душевное беспокойство, и отправился с собаками бродить по скалам. Он уже замечал первые признаки весны в набухших почках, наполнявших лес скрытой вибрацией, распространявшейся по ветвям, будто зеленый дым. Но ничто не могло помочь ему избавиться от охватившего уныния. Он потуже закутался в пальто, но холод шел и откуда-то изнутри, заставляя его тело дрожать. От Федерики не было никаких вестей с того момента, как она уехала неделю назад, и его охватило ужасное предчувствие, что она может уже никогда не вернуться. В конце концов, она сама сказала, что здесь ее ничто не держит. Сила этих слов никак не уменьшалась от той периодичности, с которой он их вспоминал, и продолжала еще больше угнетать его.

До сих пор он так и не придумал, о чем писать. Прошли уже в буквальном смысле годы с тех пор, как он оставил свою работу в Лондоне, чтобы по совету Нуньо использовать свои творческие способности, но его творчество оказалось малопродуктивным. Он пытался пару раз начать роман, но его разум постоянно был занят Федерикой, что привело лишь к появлению мрачных поэм о неразделенной любви и смерти. Ему не оставалось ничего другого, как забросить писательство и углубиться в чтение книг из библиотеки Нуньо. Это было все же лучше, чем отдавать себя на растерзание душевным страданиям.

Прогуливаясь в одиночестве среди скал в робких лучах рассвета, он думал о том, как будет жить, если Федерика не вернется. Нужно будет набраться сил и посмотреть в лицо своему будущему. Он не мог позволить себе бесконечно барахтаться в сожалении к собственной судьбе. В конечном итоге разве не он учил ее в своих посланиях не сдаваться на волю обстоятельств? Он оказался в роли врача, самого не верящего в прописываемые им лекарства. Надо взять себя в руки и начать писать, приобрести собственный коттедж и, возможно, собаку и свинку, и затем понемногу выбираться из состояния добровольной ссылки, в которую он себя загнал.