Гарольд Роббинс: Властелины удачи

Дуло револьвера Бата, уперлось в спину Мальдитесты.

— А насколько важен твой спинной мозг? Вот ты ее убьешь, а я тебя — нет. Я прострелю тебе позвоночник. И остаток дней ты проведешь в невадской тюрьме. Ходить ты не сможешь, оправляться будешь под себя. Я не собираюсь убивать тебя, Мальдитеста. Только покалечу. Об этом ты не подумал?

Мальдитеста застонал, словно Бат уже прострелил его.

— Если я брошу пистолет, вы позволите мне уйти? Я выполнял свою работу, ничего более.

— Конечно. Работа есть работа.

Мальдитеста колебался еще с полминуты, прокручивая в голове возможные варианты, потом его пистолет упал на пол.

Бат схватил бутылку шампанского, стоявшую на столике, тяжелую, лишь наполовину пустую, поднял ее и со всего размаху ударил по голове Мальдитесты.

Тот упал на колени, затем распластался на полу.

— Мы… же… договорились.

— Я солгал, — ответил Бат, вновь замахиваясь бутылкой.

— И он солгал, — добавила Тони, вытаскивая револьвер из внутреннего кармана пальто Мальдитесты.

Джонас, тяжело дыша, сидел на кровати.

— Надо вызвать доктора. — Энджи, уже накинув шелковый халатик, направилась к телефону.

— Нет, — остановил ее Джонас. — Доктор не нужен. Обойдемся таблеткой. Она мне поможет. Нитроглицерин снимает боль.

— Боль — это следствие, — возразила Энджи. — А надо устранять причину. И мы должны вызвать…

— Мы обойдемся и без полиции, — оборвал ее Бат. Посмотрел на безжизненное тело Мальдитесты. — Кроме нас четверых об этом никто не знает.

— За исключением тех, кто его послал, — возразила Энджи.

— Уж они-то точно не обратятся в полицию, — усмехнулся Бат. — Я оттащу его в пустыню и похороню. Искать его тут никто не будет. Остальные спят. Других свидетелей нет.

— Я помогу, — вызвалась Энджи.

— Потом нам надо избавиться от его автомобиля, — добавил Бат. — Он наверняка добирался сюда не на своих двоих. Отгоним его миль на пятьдесят и бросим.

— Этим можно заняться и утром, — вставил Джонас.

Бат и Энджи волокли тело Мальдитесты. Тони несла инструмент: лопату и кирку. От холодного ветра их защищали джинсы, овчинные полушубки, сапоги, перчатки и шляпы.

Луна уже спускалась к горизонту. До кромешной тьмы оставалось не более получаса. Они прошли не меньше мили, прежде чем Бат остановился, взял у Тони кирку и начал разбивать мерзлую землю. К счастью, мороз схватил ее всего на несколько дюймов, так что могилу он вырыл быстро.

Тони склонилась над убитым, обшарила карманы. Но не нашла каких-либо документов, удостоверяющих личность.

Потом они скатили тело в яму. Бат засыпал ее землей, которую они плотно утоптали. Они еще не успели дойти до дома, как ветер занес безымянную могилу пылью и песком, так что они сами едва ли смогли бы отыскать ее.

Когда они вошли в дом, Джонас сидел в гостиной. Он бросил в камин несколько поленьев, которые теперь горели жарким пламенем.

— Я голоден, — пожаловался он. — И не смотрите на бутылку. Чуть-чуть мне можно. Врачи советуют. Бербон снимает напряжение… то самое, что вызывает боль.

— Я посмотрю, что осталось на кухне. — Энджи посмотрела на Бата с Тони. — Есть будете?

Они дружно покачали головами. Бат налил в два стакана шотландского.

— Что ж… — Джонас помолчал. — Я говорил, что нам надо разобраться… вот мы и разобрались.

Бат встал рядом с креслом отца, положил руку ему на плечо.

— И что же ты решил?

— Боюсь, я чего-то не понимаю, — подала голос Тони. — С чем вы разбираетесь?

Джонас посмотрел на нее. Она стояла у камина в джинсах и шерстяной рубашке.

— Прежде чем я что-то скажу, я хочу знать, какие у вас отношения с Батом.

— Мы собираемся пожениться, — ответил Бат. — И сказали бы тебе об этом до отъезда в Нью-Йорк.

Джонас улыбнулся, кивнул:

— Давно я не слышал таких хороших новостей. Сегодня… Энджи жертвовала жизнью, чтобы спасти меня. Я могу отплатить ей только одним: жить как можно дольше. Доктора говорят, что мне нельзя перенапрягаться. А как можно руководить такой корпорацией без перенапряжения?

Бат подошел к Тони, взял ее за руку.

— Ты вот считаешь себя мальчиком на побегушках, — продолжал Джонас. — Я никогда не отводил тебе такой роли. Признаю, приглядывал за тобой, чтобы в любой момент подстраховать. Больше этого не будет. Я уезжаю с Энджи в Европу. Не знаю, сколько мы там пробудем и когда вернемся. Может, через шесть месяцев. Не знаю. И по возвращении я не собираюсь лезть в дела Империи Кордов. — Он усмехнулся. — В то, что от нее останется.