Тони Парсонс - Семья

Его лицо осветилось искренней радостью.

— Фантастика! Передай ей мои наилучшие и все такое прочее.

«Разумеется, передам», — думала Кэт. Ведь Меган была когда-то его ученицей.

— Она, должно быть, очень счастлива, — продолжал Рори.

— Да… или, вернее, у нее все гораздо сложнее. По крайней мере, я бы не назвала это счастьем. Это что-то другое.

— А что такое? — спросил Рори, вспомнив свою бывшую жену и все ее непонятные слезы после рождения сына. — Тоже послеродовая депрессия? То есть, прошу прощения, я, кажется, вмешиваюсь не в свое дело.

— Нет, все нормально. Я знаю, что ты симпатизируешь Меган, да и она обожала своего учителя боевых искусств. Просто я не знаю, где кончается обыкновенная, банальная послеоперационная усталость и начинается послеродовая депрессия. Наверное, этого никто не может с точностью сказать.

Кэт вела себя раскованно и открыто — именно то, что он больше всего в ней любил. Вечно охваченная чувствами, полная жизни. Она не шла ни в какое сравнение с той вечно разочарованной и холодной барышней, с которой он встречался в последнее время. Но больше не собирался встречаться. Перед ним была та самая, его Кэт, которую он снова начал узнавать вопреки накрашенным губам, и высоким каблукам, и платью для особых случаев. Он не мог сопротивляться ее очарованию.

— Я тоже, — сказал он, разворачивая палочки для еды. — Я тоже очень тосковал.

«Придется привыкать спать вдвоем», — думал он чуть позже этим же вечером. На это потребуется время.

Придется привыкать не только к сексу (хотя и это тоже), но и к тому, что ты делишь постель с другим человеком. Привыкать просто проводить ночь вдвоем. Не перетягивать на себя одеяло. Чувствовать рядом чьи-то чужие руки и ноги, которые могут в любую минуту заехать тебе куда-нибудь в ребра или в другое место. Чтобы научиться правильно это воспринимать, обычно требуются месяцы, годы. Но с Кэт все получалось без усилий, словно само собой, и ему это очень нравилось.

С Кэт он ощущал физическую близость гораздо сильнее, чем с любой другой: наверное, потому, что так хорошо знал это длинное тело, от макушки до кончиков пальцев на ногах (средний палец слегка приплюснут, потому что в детстве, когда она очень быстро росла, ей вовремя не поменяли ботинки), эти маленькие груди, дурацкую улыбку, обнажающую и зубы, и десны, — улыбку, которая, как солнце, выходила из-за облаков и освещала все вокруг своим радостным, бесшабашным светом, — вплоть до едва заметных шрамов на мочках ушей, оставшихся после проколов (когда Кэт было четырнадцать лет, а Джессике десять, младшая сестра нагрела иглу над плитой и проколола Кэт уши — вся кухня была в кровищи). Рори знал это тело не хуже, чем свое, и, тем не менее, никак не мог им насытиться. И теперь он чувствовал себя бесконечно счастливым и гордился тем, что им так хорошо в постели.

— Я хочу, чтобы мой ребенок изучал карате, — пробормотала она ему куда-то в шею, освобождаясь из его объятий. — Если, конечно, у меня когда-нибудь будет ребенок.

Он улыбнулся в темноте.

— Твой ребенок? Ты, наверное, имеешь в виду кунг-фу?

— Нет, карате.

— С какой стати?

— Потому что я хочу, чтобы ты ее всему научил. Ты ведь преподаешь карате, не правда ли? На кунг-фу же ты не можешь переключиться?

— Человек не может ни на что переключиться, — сказал он. — Выучился одной профессии и держись за нее до конца. («Какой же непростительной ошибкой было то, что мы тогда расстались! — думал он. — Ведь я едва не потерял лучшего друга!») Я хочу сказать… ты не пойми меня неправильно… это все равно что выбирать себе партнера. Как долго в наше время длятся связи?

— Десять лет, — ответила она. — Сегодня среднестатистический брак длится десять лет. Я читала об этом в газетах. Но такое происходит, когда люди все делают неправильно. А если они делают все правильно, то, надо полагать, связь может длиться гораздо дольше.

Рори перекатился на кровати и заглянул ей в лицо.

— А что ты здесь делаешь, Кэт?

От такого вопроса она слегка вздрогнула.

— Я подумала, что, может, нам снова быть вместе. И еще я подумала, что, может, нам завести ребенка. В конце концов, почему бы не попробовать?

— Кэт.

— Знаю, знаю.

— Кэт, у меня не может быть детей. Ты же знаешь об этом.

— Ничего страшного. Я тут говорила с Меган. Она ведь врач, не так ли?

— Да.

— Так вот, она говорит, что операцию можно сделать заново. То есть провести вазектомию наоборот.

— Чтобы все вернулось на круги своя?