Томас Харди - Грустный гусар из Немецкого легиона

А еще и то, что касалось ее самой. Как-то их кухарка сообщила им обоим, ей и ее отцу, что сын фермера стал бывать в церкви чаще, чем раньше. И что он просит разрешения подойти к ним после службы. Чтобы познакомиться. Потому что, сказал он, уже все в их деревне не верят, что этот джентри, Гоулд, возвратится…

Но… Отец даже и думать не хотел, чтобы она, его дочь, вышла замуж здесь, за кого-то из деревни.

Ну да, да, он, ее отец, — он хотел надеяться! Хотя и не могла она, Филлис, не рассмеяться (разумеется, про себя) тому, как обрадовался отец, когда его друг в Бате подтвердил в своем письме, что отец Хамфри болен действительно.

Кто из англичан не знает, что король Георг III был внуком немца. Того, кто, прежде чем призванным стать королем Англии, был курфюрстом, то есть монархом одного из многочисленных государств Германии, впрочем, довольно большого — Ганновера. В этом союзном Англии государстве и стали с тех пор вербовать солдат для службы в британской армии. И вот на этот раз Георг не захотел даже на лето (на время морских купаний) расстаться со своим любимым Немецким легионом.

…Странной показалась бы нам теперь форма британского солдата того времени — и особенно солдата упомянутого Легиона. С ее громадными эполетами, причудливыми треуголками шляп, опоясывающими все тело лядунками патронниц (их потом назовут патронташами) и с такими башмаками! На пряжках — с суконными, на подкладке, голенищами, называемыми самими немцами Halbstiefel, то есть штиблетами. Еще бы!.. Его, солдата, экипировали тогда как божество, смотрели на него как на нечто монументальное, а сама война считалась великой доблестью.

И просто не могли тогда англичане не любоваться в этом Легионе полком Йоркских гусар, его блестящей, еще более примечательной формой и великолепными лошадьми. Ах да, не забыть еще сказать о том, что привлекло особенное внимание девушек нашей местности… Усы этих гусар — редкая в те времена принадлежность британских солдат.

Как раз этот полк (Йоркских гусар) расположился на лугу, просматриваемом с того края деревни, на котором стоял дом мистера Гроува.

Конечно же, Филлис тоже заинтересовалась этим вторжением военных. Хотя как раз из-за них отец запретил ей выходить на улицу одной, без него. Ведь даже, сказал он, такая пустая, на первый взгляд, вежливость, как поклон гусара, может иметь далеко идущую цель, о чем девушки обычно не думают.

Лагерь гусар был виден из сада.

…Хотя и невысока садовая стена, всего-то по плечи, а все, наверное, лучше смотреть с нее. Стена выведена из местного, скрепленного известковым раствором камня, так что влезать на нее было довольно легко, и такая была толстенная, что можно было встать на ней во весь рост.

Впрочем, все-таки, до поры до времени, в жизнь лагеря, боевую и не очень, Филлис всматривалась меньше, чем в море. Смотреть на море — после города, в котором много еще на что можно было смотреть, — давно уже для Филлис стало необходимостью. Она даже узнала у отца названия виднеющихся вдали островов: Портланд и Сент-Альдхельм.

Вот и в тот день… Филлис сидела на стене боком, свесив ноги (разумеется, не наружу), и рассеянно смотрела в морскую даль.

Глаза человека (и не только его) так устроены, что стоит чему-то, в пределах видимости, прийти в движение, как тотчас взгляд переносится на этот предмет. Вот и в эту минуту… Взгляд уловил — и вовсе не в море — какую-то одинокую фигуру, которая подвигалась от лагеря военных.

Тропинка, по которой двигалась фигура, шла мимо их сада. Вглядевшись, Филлис поняла, что это действительно кто-то из лагеря, и приготовилась увидеть одного из тех гордых гусар Йоркского полка, о бравом виде которых говорили во всей округе.

Однако этот шел, глядя в землю. Он, кажется, и голову опустил бы долу, если бы тому не препятствовал стоячий воротник мундира.

Не замечая никого, а лишь следуя поворотам тропинки, гусар шагал уже вдоль ограды, так что его лицо можно было теперь разглядеть хорошо.

И она, Филлис, удивилась. Гусар был печален! Что это он? Что могло омрачить его сердце? Другое дело — ее… Ей-то было что переживать. А что — ему?..

В самом деле, удивление мисс Гроув… тогдашней Филлис, можно было понять. Ведь ее представление о военных (столько теперь о них рассказывала кухарка!) — ее, Филлис, представление о любом из гусар было таково, что всегда у гусара легко на душе… Вон как начищены пуговицы его мундира.

Что-то заставило солдата поднять глаза, и он увидел девушку на ее позиции — красивую молодую девушку с кисейным платочком на милых плечах и выступавшей из ворота платья прелестной шейкой. Вообще — вся она во всем своем белом наряде…. при свете этого удавшегося сегодня солнечного дня — так и бросилась ему в глаза! Солдат даже покраснел от неожиданности этого, наверное, особенно яркого среди его казенных буден видения… Но не остановился, прошел.