Виктория Климова - Туманность Персефоны

Так или иначе, происходящее людям не нравилось. Не нравилось дышать пылью и дымом, не нравилось, что солнца не видно почти неделю, не нравилось и то, что с ними не могут поговорить по-человечески. Земля и союзные планеты быстро вывезли своих представителей, отправив устные сожаления и письменные слова поддержки. В общем, весело было на чудесной планете Саторнил. Какого лешего там понадобилось Роджеру, Рену было не понятно. А то, что капитан Кэмелус доверит свой любимый корабль балбесу (молодой человек произнес это слово про себя, копируя интонацию своего наставника) в такой напряженной обстановке было на грани фантастики. Но что гадать, заключил, в конце концов, Рен. Сколько не загадывай, а все случится так, как и должно быть. На этой философской ноте парень и отправился искать Исиду. Как и обещал. Рен бегло осмотрел систему охлаждения, которую молодая бригада рабочих готовила к состыковке. Ребята взмокли скорее от нависшего над ними контроля, чем от сложности работы. Но дело сделали хорошо. Ренетус удовлетворенно хмыкнул и покинул свой пост надзирателя.

К тому времени, когда Рен нашел девушку, «Туманность Персефоны» уже совершила посадку на космодром Мерцуры. Из динамиков доносился бодрый (но нечеткий) голос человека, раздающего задания, которые ему делать не придется. Ренетус выглядел не менее бодро, потому что заранее решил игнорировать распределение и отлынуть от работы в пользу прогулки в приятной компании.

Ида стояла у доков выгрузки рядом с небольшим смотровым окном. Одета она была все в ту же университетскую майку и обтягивающие спортивные штаны. Рена она не замечала, зачарованно разглядывая космодром и членов экипажа уже успевших покинуть бриг. Когда в следующую секунду девушка заметила в отражении окна Ренетуса, в ее глазах появилась осмысленность, лицо приняло дружелюбное выражение. Однако молодой человек успел уловить некий налет безумия, которое читалось во взгляде Исиды.

– Впечатлила посадка? – попытался угадать Рен. – Никогда не наблюдала за ней из грузового отсека?

– Хорошо, что ты пришел. Я уже думала, что мне приснилось твое приглашение, – бесцветным голосом произнесла Ида. Однако чтобы ее не расстроило, девушка быстро приходила в себя. – Ты опоздал на нашу встречу. Обещал зайти до посадки, а посмотри… Мусор уже почти разгрузили.

– Во-первых, мусор будут еще часов двадцать выгружать, что и дает нам время погулять по планете, во-вторых, я еле тебя нашел. Все отсеки обошел. Каморка для барахла в грузовом доке мне пришла на ум в последнюю очередь.

– Какой ты зануда, я уже успела забыть, – резюмировала девушка. – Ты знаешь, я непросто тут оказалась. Ходила, задавалась вопросом, почему это «Персефона» называется бригом, хотя у него должно быть два отсека. Грузовой, жилой, рабочий, топливный, отсек управления. Да, я их навскидку только десять насчитала! Что за ерунда?

Рен удивленно выслушал тираду искреннего негодования.

– Это какой-то МГУшный прием? Сбить с толку, перевести тему, найти случайного виноватого?

– Нет. Чисто женский. Опция с рождения.

– А ты странная, – осторожно произнес молодой человек, уже опасаясь следующего выпада своей собеседницы.

– Кто бы говорил, – любезно улыбнулась Исида. – Не ты ли вчера извинялся перед гаечным ключом?

Рен мгновенно стал пунцовым. А Ида, продолжая улыбаться, задорно подмигнула парню и направилась к выходу.

– С другой стороны, за дело же извинялся. Так что, наверное, это за странность не считается… Ты так и будешь стоять? Давай мне мою обещанную прогулку, пока ракета обратно не улетела.

И под бубнения Ренетуса: «Это не ракета» и «Какой же ты нудный» от Исиды эта импозантная парочка, игнорировав свои рабочие обязанности, покинула «Туманность Персефоны». Которая, к слову, действительно не являлась ракетой, а, несмотря на подсчеты Иды, – являлась бригом.

Великая планета, покорением которой почти семьсот лет назад гордилась земная нация, только начинавшая свой путь к колониальному устройству вселенной, теперь представляла собой мрачную и тоскливую картину. Местная и изначально неприветливая природа была доработана человеком под его извращенный вкус. Неплодородные голые степи изрезали узкие речушки, совершенно лишенные растительности. Тут и там виднелись местные горные хребты: груды мусора, предназначенные частично для сжигания, частично для переработки. Рядом с рукотворными сопками располагались территории заводов, освещенные по периметру искусственным светом, где без устали работала техника, извергая в атмосферу черную копоть.