Сергей Рындин - Исчезнувшие тени

В конце концов Легранж устало махнул рукой и согласился.

«Пусть начальство разбирается с этим чудиком», – подумал он и проводил де Форета к дежурному инспектору криминальной полиции по фамилии Дюпен.

Инспектор Дюпен был грузным мужчиной средних лет, страдавшим от бессонницы и бесконечных неурядиц в семейной жизни. Как раз в эти дни он болезненно переживал развод со своей второй супругой, намеревавшейся отобрать у него загородный дом.

В последующие полчаса злость на Легранжа сменилась у него на раздражение от сбивчивого рассказа де Форета. Мужчина поведал инспектору о том, что его дочь Алис, студентка факультета искусств Свободного Университета Брюсселя, пропала и несколько дней не выходила на связь.

Борясь с очередным приступом мигрени Дюпен выпроводил де Форета, все же приняв у того заявление об исчезновении дочери и пообещав всестороннюю помощь полиции.

Разумеется, Дюпен и не собирался заниматься делом де Форета, рассудив, что его дочь-студентка наверняка загуляла где-то в столице и рано или поздно объявится.

Прошло полторы недели. Заявление месье де Форета пылилось в верхнем ящике старого рабочего стола инспектора Дюпена. Оно бы и дальше пролежало так с десяток лет, если бы судьбе не было угодно другое…

В один прекрасный день у входа в третий полицейский участок Брука, визжа шинами, остановился темно-синий минивэн с мигалкой на крыше.

Под удивленными взглядами прохожих из машины быстрым шагом вышло несколько мужчин в строгих костюмах. С озабоченным видом они проследовали в отделение.

– Комиссар Бове, полиция Брюсселя, – буркнул главный из них дежурившему у стойки Легранжу.

Осведомившись, где можно найти инспектора Дюпена, делегация бесцеремонно проследовала в недра полицейского отделения, оставив ошарашенного Легранжа стоять за стойкой с открытым ртом.

Мгновение спустя гости из столицы гурьбой ввалились в маленький, пропахший табачным дымом кабинет Дюпена.

Комиссар Бове саркастическим взглядом окинул сие обиталище и остановился на его хозяине.

Дюпен, не подозревавший кто перед ним, с раздражением посмотрел на непрошенных гостей. Но после того, как комиссар Бове представился и изложил причину своего визита, у бесстрашного инспектора Дюпена затряслись поджилки.

Комиссара интересовало злосчастное заявление де Форета и причины, по которым местная полиция не дала ему хода.

Весть о том, что заявление не только не было проверено, но даже не было надлежащим образом зарегистрировано, привела комиссара Бове в ярость.

Пока Бове рычал на трясущегося Дюпена, суля ему всевозможные кары, один из спутников комиссара заботливо, точно ребенка, уложил заявление об исчезновении Алис де Форет в черную кожаную папку.

Оказалось, что с того момента, как Дюпен запер бумагу, полученную от де Форета в своем столе, в самых разных уголках Бельгии при загадочных обстоятельствах бесследно исчезли еще пятнадцать девушек.

Тревожные сообщения, среди которых оказалось и оперативное донесение из Брука, стали стекаться в министерство внутренних дел со всех концов королевства. Было принято соломоново решение сформировать следственную группу на базе Брюссельского комиссариата.

Полиция оказалась в замешательстве.

Всем пропавшим было от двадцати до тридцати пяти лет, и это, пожалуй, оказалось единственным, что их объединяло.

Как водится, в первую очередь проверили личные данные пропавших, их аккаунты в социальных сетях, связи и знакомства.

Ничего подозрительного обнаружить не удалось.

Кардинально отличался род занятийпропавших девушек: от студентки Элен де Крессе из Брюсселя до доктора медицины из Брюгге Карины Тиль. Более того, проверка показала, что пропавшие никогда не общались между собой, и даже не имели общих знакомых.

Вскоре после триумфального появления в Бруке следственной группы комиссара Бове о таинственных исчезновениях девушек стало известно вездесущей прессе.

Хотя никаких достоверных доказательств связи между исчезновениями найти не удалось, таблоиды и газеты пестрили заголовками о появлении в королевстве таинственного маньяка, а каждый выпуск новостей начинался с репортажа о ходе расследования по делу «Крысолова», как кто-то из журналистов окрестил предполагаемого преступника.

В обществе начала нарастать истерия. Родители опасались отпускать дочерей одних на улицу, мужья запрещали женам покидать дома. Некоторые школы и университеты объявили внеплановые каникулы.