Сергей Рындин - Исчезнувшие тени

В глубине души, как и любой коп, он лелеял надежду на то, что все пропавшие девушки еще могут быть спасены, хотя опыт и подсказывал ему обратное.

До Каннока было еще часа полтора езды. Земцов закрыл глаза и задремал. На него нахлынули воспоминания…

Они впервые встретились в конце марта…

…Земцов помнил, как утром двадцатого числа он был срочно командирован в штаб-квартиру Интерпола во французском Леоне.

Такие вызовы на службе были делом привычным. А потому в его московской квартире на проспекте Вернадского и в служебном кабинете в Казанском переулке всегда стояли два «тревожных» портпледа с одеждой и чемоданы со всем необходимым на случай экстренной командировки.

В свои тридцать шесть, имея за плечами десять лет службы в уголовном розыске, а затем и в военной полиции, Земцов жил один, без семьи и хоть какой-либо постоянной привязанности.

Специализировался он на особо тяжких преступлениях. Это как раз те случаи, когда дело приходилось иметь с настоящими безумцами, которые раз почувствовав вкус крови, уже не могли остановиться, и остановить их могла либо тюремная решетка, либо девятимиллиметровая пуля.

…Итак, в восемь часов утра двадцатого марта Земцов приземлился в Парижском аэропорту имени Шарля де Голя, а в половине одиннадцатого уже сидел в приемной, ожидая, когда его пригласят к вице-президенту и шефу направления IRT – Лоссалю де Каборне.

Гадая о цели вызова, Земцов озадаченно потер слегка небритую щеку и достал из внутреннего кармана пиджака сигарету.

– Простите, месье Земцофф, у нас не курят, – тут же ожил бдительный референт де Каборне по фамилии Ламарк.

Земцов усмехнулся, памятуя о пристрастии де Каборне к курению исключительно трубки без фильтра. Однажды после одного дела на Кубе он даже привез шефу IRT в подарок коробку отличных гаванских сигар, чем вызвал бурю негодования в свой адрес.

– Прошу прощения, я не буду, – ответил он, – это так… сила привычки.

С этими словами он вперил свой колючий взгляд в стену и стал ловко крутить сигарету пальцами правой руки, одетой в неизменную черную кожаную перчатку.

Так он делал всегда, когда пытался сосредоточить на чем-то свои мысли.

Ламарк некоторое время смотрел на черную перчатку. В Интерполе о Земцове достоверно знали две вещи: то, что он никогда не улыбается, и что он никогда не снимает перчатку с правой руки. Первое всегда списывали на издержки русского менталитета, а обсуждать второе почему-то считалось дурным тоном. Поэтому Ламарк просто пожал плечами и снова уткнулся в монитор стоящего перед ним компьютера.

Мысли Земцова прервал резкий порывистый голос де Каборне, прозвучавший из динамика коммутатора на столе Ламарка, приглашавший майора пройти в кабинет.

Земцов убрал сигарету, поднялся с кресла и решительным шагом проследовал во владения шефа IRT.

Лоссаль де Каборне принадлежал к так называемой старой школе французских ажанов 6 6 Ажанами во Франции традиционно называют полицейских. .

Де Каборне, как и многие в профессии, начинал с самых низов, гоняя карманников по переулкам родного Дижона. Затем карьера его пошла в гору и к шестидесяти пяти годам он занял свое нынешнее кресло в штаб-квартире Интерпола.

Внешне де Каборне напоминал Земцову этакого седовласого коршуна. Всегда элегантный и подтянутый, в дорогом костюме с розеткой ордена Почетного легиона, он при ходьбе опирался на дорогую трость (сказывалось старое ранение, полученное еще в молодости от одного карточного шулера, которым ему пришлось заниматься). Из-под толстых стекол очков на собеседника неизменно смотрели проницательные умные глаза человека, четко понимающего то, о чем он говорит и что хочет слышать в ответ.

Де Каборне был старожилой полиции, и Земцов, как и многие другие, был искренне убежден, что работать тот начинал никак не позднее эпохи правления Наполеона Третьего.

Все уважали де Каборне за преданность идеалам и принципиальность. В связи с неуемным желанием передать свои знания молодому поколению, де Каборне за глаза называли Апостолом.

Земцов плотно закрыл за собой дверь кабинета и быстро понял, что сегодня Апостол явно не в духе.

Табачный дым был таким густым, что хоть топор вешай. Сам же хозяин кабинета пыхтел трубкой, словно паровоз.

– Майор, вам известно, что такое «Pharma» 7 7 Дословно переводится с немецкого, как Первая Фарма. ? – резко спросил он.

Земцов лишь пожал плечами.