Сергей Иванов - Исчезнувшие зеркала

Кто бывал в тайге, тот знает: она ничем особенно не отличается от нашего обычного леса. Ни деревьев в три обхвата, ни чащ непролазных, как в сказочных телеспектаклях. Просто лес и лес… И только нету ни одной человеческой дорожки. Одни звериные тропы.

Мальчик и девочка, которые, миновав березняк, шли сейчас по еловому лесу, тоже не видели вокруг себя ни человеческого следа. И ни окурочка, ни бумажки…

Высокий, чуть сутуловатый мальчишка, немного похожий на… как бы его не обидеть… похожий на воздушный шар, которого одели в синие джинсы с белёсыми коленями, в куртку от синтетического лыжного костюма и в маленькую кепочку — коричневый блин, — неизвестно как державшуюся у него на курчавых, жёстких даже на вид волосах… Звали этого человека Алёша Пряников. Итак, он повернулся к своей спутнице и сказал… А девочка была совсем не такая, как он. Невысокая, худенькая, но шагала энергично. Волосы ' имела светлые, а глаза карие. Звали её Таня Смелая.

Да, действительно: фамилия эта редкая. Но всё-таки она есть в нашем русском языке! Татьяна Сергеевна Смелая… Невольно тебя эти слова к чему-то обязывают!

На уроке физкультуры, ещё во втором классе, прыгали через козла. Козёл был высокий, крупный такой, а Таня маленькая, намного меньше, чем даже сейчас. И мальчишка, который стоял в строю впереди Тани, п значит, был выше, прыгнул и не смог перепрыгнуть — зацепился, брякнулся на маты. А ногами и кое-чем ещё — с небывалым грохотом — прямо на жёсткий крашеный пол. И учитель физкультуры поймать по не успел. И мальчишка заплакал, сев на низкую спортивную лавочку у стены. Таня это всё хорошо очень видела, потому что, во-первых, у страха глаза велики, и но вторых, её очередь сейчас была прыгать.

— Кирилл Петрович! — сказал один довольно глупый парень, которого фамилия была Шлыгин и который умел соваться, куда ему совсем не следовало. — Кирилл Петрович! А Смелая боится!

Физкультурник, сидя на корточках перед тем, упавшим, быстро ощупывал ему суставы и кости.

Но Шлыгин не поленился снова это же всё сказать громко и с выражением. Да ещё и подталкивал Таню в спину, из которой, оттопыривая майку, торчали лопатки, как крылышки (дедушкина шутка). Шлыгин думал, что подталкивает Таню только для юмора — чтобы всем было интереснее видеть её боязнь.

Тогда учитель сердито поднял голову и, словно ругая кого-то, проговорил, что если Смелая боится, то правильно делает. Прыжков больше не будет. Их класс, видимо, ещё мал для этого взрослого упражнения, и он, Кирилл Петрович…

Но Таня не стала дальше слушать. Она побежала на того козла, потому что поняла, чего в жизни будет бояться больше всего на свете — вот этих самых слов: «А Смелая-то боится…»

И вот теперь, в этом довольно-таки дремучем лесу, она повернулась к Алёшке и сказала:

— Да знаю я, что ты хочешь мне промяукать: «А мы случайно не заблудились?»

Алёшка посмотрел на неё удивлённо:

— Ты что, умеешь читать мысли на расстоянии?

Таня лишь усмехнулась в ответ, она точно знала:

на расстоянии можно читать только магазинные вывески. Ну и ещё, конечно, можно читать на Алёши-Пряниковой физиономии. Настоящее зеркало души. Даже, можно сказать, телевизор души.

— Если мы случайно и заблудились, то у нас не случайно есть с собой компас!

Таня сунула руку в холщовую сумку, висевшую через плечо, и вынула компас, по внушительным размерам своим больше похожий на будильник. Только он, конечно, не тикал. Внутри у него, за толстым стеклом, плавала стрелка — не спеша так, солидно. Было ясно, что с такой стрелкой, вообще с таким компасом может заблудиться какой-нибудь уж совсем тёмный человек.

— Вот ты, например, умеешь ходить по азимуту?.. А надо уметь!

Если б было сейчас кому на них посмотреть, то, наверное, здорово бы тот наблюдатель удивился: стоит здоровенный, упитанный ребёночек, а его отчитывает девочка, которая явно младше. Но такие это были люди. Алёшка совсем не умел спорить. Таня всю жизнь была командиром. А то, что «командиру» девять, а «солдату» уже одиннадцатый… дело же не в возрасте.

Алёшка Пряников был второгодник! Да, такая вот редкостная для нашего времени фигура. Заболел во втором классе и остался. Вообще его можно было перевести. Только пришлось бы сдавать… ну что-то вроде экзаменов, доказывать учительнице, что он ученик именно второго класса. Но родители говорят: «Да зачем это? Пусть отдохнёт».