Никита Шмелёв - Беззащитный

Разворачиваясь, Игорь почувствовал, как увеличивается в размерах, как все его тело становится крепким и упругим, как наливается силой и мощью каждая его клетка. Ярость, гнев? Пожалуй, нет. Игорь ощутил себя настолько уверенным, что испытывать такие сильные чувства в адрес главаря было просто незачем.

– Продолжай сидеть здесь, в своей яме, – заговорил Игорь, и с каждым словом душа его наполнялась ликованием. – Я к тебе пришел снаружи. Оттуда, где можно свободно дышать. И жить. И я без тебя обойдусь. Я уйду, и ты никому больше не будешь нужен.

Ни одного звука со стороны главаря или его шайки не последовало. Все они смотрели теперь на Игоря молча, затравленные и обреченные. Вспомнился волк из крыловской басни, угодивший на псарню. Даже выглядели разбойники теперь облезлыми, больными, жалкими.

Игорь поднял руку, указав на главаря пальцем.

– Не высовывайся. Сам знаешь – будет хуже.

Сильной болью и отчаянием отозвался взгляд главаря. Его злорадство и превосходство растаяли без следа. Он уже не сидел, уперев руки в бока, ладони его теперь лежали на коленях, плечи безвольно опустились. И не был он уже так могуч и толст, как только что: лицо главаря осунулось, кожа стала дряблой, она выглядела повисшей, будто толстяка неделю морили голодом. Он явно ослаб и обессилел. Окружающие его разбойники нисколько не изменились, но они подались назад, подальше от света и от своего предводителя, видимо, уже посчитав его низложенным.

Ликование продолжало клокотать, питая Игоря силой и бодростью.

Вместо темного подвала передним оказался ее дом. Яркое солнце должно было слепить, все проходящие мимо люди жмурились или прятались за зонтами и под головными уборами. А Игорю все было нипочем, он даже постоял немного перед ступенями, ведущими к дверям, чтобы насладиться этим светом. Замечательное настроение, не просто приподнятое, а взмывающее все выше и выше.

И сила, несокрушимая сила. Она разливалась по телу, проникая не только в мускулы, но и в мысли, и в чувства. Игорю казалось, что все вокруг трепещет от электрических разрядов, которые исходили от него благодаря этой силе.

В двери он вошел сам, никакого швейцара или лакея в бархате, о котором он мельком вспомнил, поблизости не было. Но и не надо, Игорь шел так, словно входил в этот дом уже много раз.

Она встретила его в комнате, похожей и на оранжерею, и на кабинет.

Было очень много зелени, она тянулась вдоль стен и уходила высоко вверх к потолку. Лишь кое-где за этим плотным слоем из листьев, стеблей и побегов виднелось стекло, за которым было только небо и яркий солнечный свет.

Как только он вошел, она поднялась из-за небольшого, но явно тяжелого стола с зеленой лампой, заполненного всякими книжечками, листами, письменными принадлежностями. Она двинулась к нему порывисто, почти побежала, случайно сбросив несколько листков. Они разлетелись в стороны, будто пронизанные ее легкостью и стремительностью. Кажется, они и не думали опускаться на пол.

Да, она ждала его. Ждала уже давно, мучительно долго, теперь в ее глазах блестели радость и надежда. Даже не надежда – уверенность, вера в него, в Игоря.

– Наконец-то! – воскликнула она. – Рассказывайте быстрее. Я уже пожалела, что позволила вам туда пойти. Рассказывайте!

Счастье переполняло Игоря. Ему хотелось подхватить ее и закружить по этой наполненной жизнью комнате. Но он постарался напомнить себе про такт, который необходимо было соблюсти. Да и ни к чему сейчас волновать ее слишком сильно, еще ничто не кончено. Борьба с ее преследователем только начинается.

Только что же ему рассказывать? Весь его поход в бандитский подвал, его стремление проявить выдержку и смелость ни к чему не привели. К тому же единственная улика оказалась глупо утрачена. От всего многословия главаря разбойников остались только догадки, призрачные подозрения. Неужели можно было считать их хоть чем-то существенным.

Но сейчас Игорь и не думал расстраиваться. Сила внутри него, полнота жизни, исходившая от нее, мягкость, ярчайший солнечный свет. Какие могли быть сомнения в том, что все идет очень хорошо.

Причудливым и странным был тот мир, в котором он находился. Но Игорю казалось, что эта причудливость передается и ему, что он вполне способен жить в этих непоследовательных и мгновенно сменяющихся обстоятельствах. Во всяком случае, он нисколько не смущался того, что совершенно неожиданно откуда ни возьмись в его голове могло возникнуть понимание чего-то, о чем он только что не знал и не мог знать.