Никита Шмелёв: Беззащитный

Передышка закончилась.

Игорь выудил из кармана связку ключей и воткнул самый большой из них в замочную скважину. Еще и с силой, с размаху, будто внезапно напал на свою входную дверь, как убийца с ножом. Будто ему хотелось покончить с ней одним ударом, наверняка и чтоб не мучилась. Правда, об эту же дверь он устало и облокотился свободной рукой, словно выдохшись после долгой пробежки. Хотя как он мог устать после подъема с первого этажа на четвертый? Что это, труд, что ли? Одно удовольствие! Чуть ли не самый короткий промежуток за весь день.

У Игоря таких промежутков было много, разных и по продолжительности, и по наполненности. От кровати до ванной, от ванной – до выхода из квартиры. От выхода – до машины. Потом – от того, как завелся двигатель, до парковки у арт-центра. На рабочем месте промежутки менялись день ото дня, график же ненормированный, работы то густо, то пусто. Но, так или иначе, львиную долю времени занимали в жизни Игоря именно промежутки. А между промежутками были передышки. Тоже разные, но все – мучительно короткие, проходящие очень быстро.

Обычно люди заполняют такие передышки, покуривая сигаретку или – времена-то изменились – посасывая эти похожие на флешки пластиковые штуки, из которых и дым почти не выходит. Но курить Игорь бросил сразу после диплома, поэтому во время каждой передышки он, собственно, просто дышал. Дышал и ничего не делал. Ни о чем не думать у него не получалось, но хоть делать ничего было не нужно.

Вот и сейчас одна такая передышка только что закончилась. Та, которая занимала несколько секунд между последним шагом к входной двери и появлением из кармана связки ключей. Предыдущая передышка была внизу, в машине. Там, конечно, можно было растягивать время, сидеть и просто дышать, не вылезая, хоть две минуты, хоть все пять. А тут, на лестничном пролете, особенно не надышишься. Пару раз затхлый застоявшийся воздух носом втянешь – и на том спасибо.

Игорь отворил дверь.

Что можно было ожидать за ней? Детский гомон? Собачий лай? Может, добродушный ор множества домочадцев? Или, наоборот, мерзкую ругань с матюгами? Игорь не знал, что из перечисленного его бы обрадовало, а что – взбесило. Однако из квартиры не донеслось никаких громких звуков вообще. Где-то там негромко бубнил какой-то подкаст, а так было тихо.

Хотя нет. Наряду с ровным бормотанием из динамиков слышался еще и голос Нины. Говорила, похоже, по телефону. Раздраженно. Похоже, что по работе. Редкость для обычного будничного вечера, которая заставила Игоря помедлить в дверном проходе лишнюю секунду. Предстоящий промежуток мог оказаться неприятным.

Раздеваться в прихожей было неудобно. Несмотря на весь видимый дизайн, на который расщедрились хозяева квартиры, самое банальное физическое удобство было оставлено без внимания. Шкаф для верхней одежды был громадный, и его отворенная дверца перегораживала всю прихожую, не давая места, чтоб развернуться. Да рядом еще стояла низкая скамья с несколькими крючками над ней, дававшая каждому входящему и выходящему шанс о себя споткнуться.

Справившись с этой полосой неэргономичности, Игорь тихо прошел в ванную, помыл там руки и заодно внимательно исследовал свою голову, начиная ото лба и доходя, насколько хватало возможности, до макушки. Видимых участков скальпа не прибавилось, однако волосы смялись из-за шапки, и их покров все равно казался жиже, чем с утра. Это заставило Игоря спешно покинуть ванную и – ничего не поделаешь – заглянуть в большую комнату.

Вечер Нины проходил явно не так, как ожидалось. Обычно к этому времени она уже полулежала в пижаме с планшетом в руках и ждала Игоря, чтобы вместе ужинать. А тут даже свой узковатый жакет не сняла, сидела за столом, будто в офисе, с телефоном у уха, нога на ногу и с почти идеально прямой спиной. В это время суток такая поза означала только сильнейшее напряжение.

– Ну куда он мог пропасть, скажи мне? – интересовалась она у неизвестного собеседника, хотя, скорее всего, это была Юля. – Домой Славе позвоните кто-нибудь, в конце концов. Может, плохо ему, может, пластом лежит, может… – Голос у Нины был раздраженный, но и искреннее беспокойство Игорь в нем уловил. – А она что говорит? Как с утра ушел, так и все… Ну да, он рассказывал, что она у него такая… странная…

Почувствовав, что не одна, Нина резко повернулась в сторону двери. С извиняющимся видом помахала Игорю рукой, потом, указывая на телефон, закатила глаза. Вид у нее был не то чтобы возмущенный, скорее, обескураженный. Да, пожалуй, это редкое слово приходило на ум. «Обескураженный».