Николай Шмелёв: Поцелуй кобры. По следу Кроноса

Фараон стоял перед странным зданием, полузасыпанного песком. Рабочие, под палящими лучами солнца, отчаянно пытались отгрести песок от строения деревянными лопатами, но вход частично был открыт, и несколько жрецов уже изучали невиданную технику, пытаясь по символам понять, что это из себя представляет. В голову ничего не приходило, и новоявленный царь пообещал, что придёт, если они в скором времени не разберутся в достоянии предшественников. Глава жреческой касты нервничал, ничего не понимая в знаках и предчувствовал худшее. Изучение символов атлантов только вошло в жизнь жрецов и предстояло пройти немало времени, прежде чем они научатся обращаться с ними достаточно вольно, а не гадая на кофейной гуще, которую, к слову сказать, тоже предстояло, только-только открыть в Эфиопии. Царь в верховьях Нила, и тот ещё не был знаком с соседями, и не догадывался, чем они там занимаются, а тем более, что там растёт. Он даже не сообразил сваливать навоз в реку, а то и ещё чего-нибудь покрепче, да поядовитее, чтобы вызвать у народа низовья Нила эпидемию, после чего их можно было бы завоевать, без проблем.

Правнук фараона, начавшего раскопки, стоял перед странным оборудованием, которое оказалось, всего навсего прядильно-ткацким станком, но выпускавшего ткань такого качества, что его придворным ткачам и не снилось. Царь посмотрел на свою одежду, напомнившему ему половую тряпку, которую и одеждой-то можно было назвать, с большим натягом, сравнил её с произведённой тканью на станке предшественников и помрачнел. Ничего похожего, до этого дня, никто из его рабочих соткать не смог. Фараон наблюдал за тем, как из под барабана выползала льняная ткань, под монотонное и протяжное гудение чудо-машины. Навой не трясся, как паралитик у местных ткачей, да и прочие детали конструкции казались неподвижными, которые не в силах поколебать, даже землетрясение.

— От чего он работает, — спросил царь своего первого министра, стоявшего рядом и так же наблюдавшего за производством ткани, — какая сила им движет? Осёл по кругу не ходит…

— Его с успехом заменяют жрецы, которые ходят по кругу, вокруг станка и не могут понять, от чего он работает, — ответил помощник. — С кнопками и рычагами, кое-как разобрались, а вот что позволяет странной машине обходиться без людей и животных, без воды и огня — непонятно. Тут ещё много чего неясного…

Странные лианы уходили от огромной коробки в землю и терялись, где-то в глубинах Великих Песков. Снаружи строения нещадно палило солнце, но здесь, в этом помещении, было даже прохладно.

Фараон нижнего Египта прохлаждался в тени пальм финиковой рощи на берегу рукотворного бассейна. От него совсем не исходила прохлада, а даже наоборот — морило. Архитектора, соорудившего каменный аквариум и заполнившего его солёной водой, кинули к муренам, которых незадачливый аквариумист туда поселил. Со стороны Великих пирамид бежал слуга, что-то громко крича и добежав, бухнулся перед фараоном на колени. Он хотел было спеть или, на худой конец, прочитать сказку о лучезарности его величества, но тот знаком руки предотвратил это действо, сопроводив вопросом:

— Что случилось?

— О, Великий Царь! Владыка обеих миров…

— Короче!

— Хирмурпур проник в нижние коридоры Великой Пирамиды…

В ту же секунду, пирамида вздрогнула всем корпусом и мелкая вибрация передалась окружающим постройкам, найденным и раскопанным поблизости. Те, из них, которые были возведены в более позднее время — разрушились до основания, превратившись в груду мелкого известнякового песка. Мурены, способные своим поведение предсказывать землетрясение и чувствующие приближение катаклизма за сутки вперёд, от неожиданности, аж высунули головы из воды. В стеклянных глазах стоял немой вопрос: «Что за…»

Станок в Верховьях Египта, производивший знаменитую ткань — встал…

— А-а-а! — злорадно закричали египетские мужики.

Они недолго радовались, так как за свои аполитические взгляды пошли на свидание с нильскими крокодилами, ибо бассейн с муренами оказался, несколько, маловат, для такого количества инакомыслящего народа, да и входил в юриспруденцию другого правителя. Ткачи ничего не сказали, благоразумно промолчав, а пошли перестраивать свои станки. За долгие годы работы на бедняка, они совсем разучились прясть ткани, так как нищий не возразит, не получив, при этом, навоем по хребту. С навоем, кстати, тоже — надо было, что-то делать. Бревно из толстого ливанского кедра не поставишь — слишком дорого, а связки из папируса неизбежно прогибались, сводя на нет качество продукции. В пустыне с дровами туго…