Никита Шмелёв - Беззащитный

Вот и теперь Игорь вдруг осознал, что между тем, как указать главарю разбойников на его место, и тем, как явиться к ней в ее кабинет-оранжерею, он успел побывать в нескольких местах и совершить немало полезных дел. Правда, ни образов тех мест, которые он посетил, ни лиц тех людей, с которыми он виделся, его воображение воссоздать не могло. Игорь просто знал, что где-то был и что-то делал, но он знал – что намного важнее – и итоги своих похождений.

К примеру, он был теперь точно уверен, что выследил толстомордого, чей нож он так нелепо потерял. Сам процесс поисков в памяти не сохранился, но они привели Игоря прямо в жилище злоумышленника. С ним он так и не повстречался, но торопить это событие было ни к чему. Игорь видел в себе все задатки хищника – жертве не стоит знать об охоте до самого последнего момента. Может, когда придет время искать и ловить второго злодея, того, что с нелепыми, торчащими, как антенны, усами, можно будет устроить открытую погоню.

Досаду вызывало только то, что Игорь так и не выяснил ни значение клейма на злосчастном ноже, ни, собственно, что оно из себя предстояло. Ничего, при встрече с толстомордым он собирался выяснить это раз и навсегда.

Игорь также знал, что выяснил много личной информации о толстомордом. Все вполне обычно: человек без характера, без воли, без каких-то целей в жизни и перспектив. Можно сказать, у толстомордого и не было других шансов, кроме как скатиться до жизни мелкого грабителя и убийцы. Убивал он со страхом, каждый раз полагаясь только на свою злость. Никакого раскаяния не чувствовал, просто не умел.

Такие сведения Игорю мог поведать некто, кто толстомордого очень хорошо знал. Вероятно, пришлось немало побегать по злачным местам, вроде того подвала, где лишился всей своей значимости и воли лысый главарь разбойников.

Главным же достижением было то, что Игорь сумел организовать за толстомордым слежку. Верные люди – кем бы они ни были – взялись выследить злодея и, как только он выведет на главную цель – на преследователя женщины, полной жизни и душевной мягкости, – должны были немедленно сообщить.

Получалось, что большая часть дела уже сделана. Конечно, предстояло еще ждать, а впереди ждало и неминуемое столкновение с главным противником. Но все равно проведенная работа вызывала удовлетворение. Игорь был доволен.

Они сидели на небольшой скамейке, больше подходящей для парка, чем для помещения. Сидели близко, вполоборота друг к другу, так, что его левое колено почти соприкасалось с ее правым. Игорь смотрел на нее с ожиданием. Видимо, он как раз поведал ей о своих успехах и только что умолк.

Она же лишилась дара речи. Было невероятно приятно смотреть, как на ее лице играют и наивная взволнованность, и настоящий азарт, будто мысленно она присоединялась к приключениям Игоря и сопереживала им еще сильнее. А еще были и благодарность, и сильнейшее облегчение, которого она не испытывала, видимо, многие-многие дни или месяцы.

– Вы такой чудесный… – проговорила она. – Просто чудесный. Я уж и не надеялась. Я правда начинаю верить, что смогу спастись. Что он исчезнет, перестанет быть моей тенью. Что его не будет!

Она сама заговорила о своем преследователе, и, к радости Игоря, совсем без страха. Сильная перемена, жизненно важная. Она не боялась, она могла говорить. Без стыда, без обреченности. Игорь понимал, что ему удалось переломить ситуацию, удалось помочь ей успокоиться, дать ей опору, поддержку.

– Пойдемте! – воскликнула она, встав. – Пойдемте гулять?

Она взяла его за руки.

Было настолько ярко, что улица словно наполовину растворилась, стала менее видимой. Но, может, все дело было в том, что ему не хотелось смотреть ни на что и ни на кого, кроме нее. На обладательницу самых ярких голубых глаз, самой статной фигуры, самого доброго нрава. Ведь даже этот ослепляющий свет, шедший сверху, не мог сравниться с силой того света, который исходил от нее. И той мягкости, в которой Игорь готов был утонуть.

Они шли рука об руку, кажется, спускались со ступенек от высоких дверей ее дома. Игорю хотелось слышать звон колоколов, видеть по обе стороны от лестницы радующихся и поздравляющих их людей. Только чтобы они не занимали собой слишком много места. Оставались бы такими же наполовину невидимыми, как и вся улица. Как весь мир вокруг. Чтобы отчетливыми было только они вдвоем, он и она.

Она говорила ему что-то: может, болтала о чем-то неважном, может, снова признавалась в своей благодарности. Он не мог расслышать, но был рад просто тому, что идет, держа ее под руку, и ей хорошо от этого.