Мелани Голдинг - Милые детки [litres]

Лорен никак не отреагировала. Еще один побочный эффект от лекарств: ее ум, прежде такой проворный, теперь не сразу воспринимал мелкие детали. Но после паузы она недоверчиво пробормотала:

– Ты же не хочешь сказать, что до сих пор их не…

– Да шучу я, – смеясь, ответил Патрик. – Это была шутка. Я знаю, что кресла перепутаны, это няня постаралась. Естественно, я их отличаю. Они такие разные. Это же очевидно.

Она было засмеялась, но смех перешел во всхлипы. Патрик обхватил ее руками, не дав соскользнуть на пол.

– Я знала, – прошептала она ему на ухо. – Я до сих пор иногда сомневаюсь, но это правда, это сработало. То, что я сделала, стоило того. Это мои мальчики, Патрик. Мои малыши.

– Конечно, они твои, солнышко. Конечно. Мои и твои. Всегда были.

Он имел в виду: вопреки тому, что ты сделала, а не из-за этого. Патрик никогда не поймет, но какая разница. Только она знала, что на самом деле случилось под водой, в тот день, когда они поменялись обратно: Бишоп и Селвер выскользнули из ее рук, а на их месте тут же оказались ее собственные мальчики, такие теплые, такие знакомые. Мельком взглянув в глаза речной женщине во время обмена, Лорен ожидала увидеть в них гнев, но увидела лишь благодарность. В конце концов, речная женщина, как и сама Лорен, хотела лучшего для своих детей. И в конце концов она поняла, что ошиблась, – для Бишопа и Селвера нет лучше места, чем под водой, рядом с любящей матерью.

Повернув голову, Лорен посмотрела Патрику в глаза:

– Как думаешь, меня еще долго тут продержат?

От заверил ее, что осталось недолго. Она улыбнулась.

Один из дежурных санитаров сделал шаг вперед. Широко расставил ноги и скрестил руки на груди, точно вышибала.

– Посещение окончено, – объявил он, обращаясь ко всем сразу. Три человека поднялись со своих мест и направились к выходу.

Лорен позволила Патрику поцеловать себя в щеку, но, когда он попытался встать, удержала его за руку.

– Ты принес ту книгу, что я просила?

Он похлопал себя по карманам, достал маленький светло-коричневый томик.

– Эта?

Лорен протянула руку, провела пальцем по едва видимым следам старомодного золотого тиснения.

– Да.

– Откуда она?

– Подарили, – сказала Лорен, вдыхая запах старинной бумаги. Наверное, она так никогда и не узнает, кто подбросил эту книгу в подарочный пакет Синди. В глубине души ей хотелось верить, что каким-то образом к этому была причастна ее мать, откуда-то узнавшая, что текст, напечатанный на этих пыльных страницах, послужит ключом ко всему. К той ужасающей правде, с которой Лорен придется столкнуться, – с которой она уже столкнулась и, несмотря ни на что, справилась. Пусть книга и не спасла саму Лорен, она спасла ее малышей. А больше ничего и не имело значения – мама это понимала как никто.

– Я ее полистал, – сказал Патрик, – некоторые сказки там довольно жуткие. Ты уверена, что хочешь это читать?

Рядом с ними возник санитар.

– Извините, но вам пора. – Тон если не угрожающий, то уж точно безапелляционный.

Патрик сжал ладонь Лорен.

– Увидимся на следующей неделе.

Прежде чем выйти за дверь, он повернулся и помахал ей. Как только он скрылся из виду, ее улыбка скисла, а раскрытая ладонь сжалась в кулак. Она знала, что сейчас он направляется вовсе не на улицу, а в консультационную, где станет поливать ее грязью в журнале наблюдений. Принятые в «Селвере» терапевтические методики требовали, чтобы посетители после каждого визита оставляли заметки в журнале – заполняли несколько разделов под заголовками, которые якобы служили ориентирами или подсказками, но на деле, по мнению Лорен, лишь подталкивали к преувеличениям и искажению фактов. Среди этих заголовков были, к примеру, такие: «Высказывания пациента, демонстрирующие сохранение нежелательных или неуместных мыслей»; «Проявление несвойственного пациенту поведения»; «Признаки тревожности или сокрытия подлинных чувств». Ей доводилось читать писанину Патрика – абсолютно нормальные реакции он выдавал за эмоциональные вспышки, в любом неосторожном замечании усматривал подтверждение того, что она не в себе. Когда ей впервые показали журнал наблюдений, она подумала вот что: во-первых, ее муж – предатель, которому нельзя доверять, а во-вторых, раз он так старательно документирует свои возмутительные домыслы, у него, вероятно, есть причины держать ее взаперти как можно дольше.

Одна из последних записей гласила:

Лорен все еще путает свои параноидальные фантазии с реальностью. Очень эмоциональна. Я бы не рискнул ее оставить одну с детьми. Может, дозы препаратов стоит увеличить?