Эд Курц - И создал из ребра я новый мир

— Да, — ответил Джоджо.

Медсестра протянула ему руку.

— Тогда пойдем к ней.

Джоджо с минуту разглядывал руку, поражаясь ее белизне и отсутствию морщин. Медсестра призывно пошевелила пальцами. Он ухватился-таки за нее, и, поплыв вперед, медсестра увлекла Джоджо за собой по лестнице. Теодора двинулась было следом, но та остановила ее резким жестом и ледяным взглядом.

— Не вы. Лишь он один.

— Джоджо! — жалобно окликнула Теодора.

— Все нормально, — облизнув пересохшие губы, сказал он. — Вы с Чарльзом обождите здесь.

— Но это же… — Она замолчала, не зная, какое слово употребить. Опасно? Безумие?

— Все нормально. Подождите меня здесь.

— Мне это не нравится. Это неправильно.

— Мы мало на что сейчас можем повлиять. — Он развел руками. — Или так, или никак.

— Или так, или никак, — зловещим эхом повторила за ним медсестра.

Теодора опустила голову и вздохнула:

— Я буду ждать здесь.

— Хорошо.

— Возвращайся.

— Непременно вернусь.

Джоджо моргнул и снова повернулся к медсестре на лестнице. Она поднялась, таща его за собой как пекинеса на поводке. Во второй раз в своей жизни Теодора увидела, как пугающе злобный человек увел у нее Мальчика Псоглавца.

— Я всегда знала, что ты миляга, — ворковала медсестра, пока они вместе шли через коридор. Теперь здесь было еще тусклее, чем обычно, и одна из потолочных ламп мигала непрестанно. — Он всем тем неотесанным простофилям так долго внушал, что ты дикий… но мне-то лучше знать!

— Кто ты такая?

— Ну хватит, Джоджо, ты ранишь мои чувства.

— Лицо знакомое, но больше — ничего. Пойми, я почти забыл то время.

— Ладно, понимаю. Ты совсем как мой дядя. Не помнил из войны с мексиканцами — а там он, видимо, всякого навидался — ровным счетом ничего. Почти не верил, что вообще там бывал.

— Ну ты сравнила. Я-то в цирке был, а не на войне.

— О, — протянула она, — вероятно, это даже хуже. — Остановившись перед последней дверью по левой стороне коридора, она легко коснулась пальцами дверной ручки. — Вот и пришли.

Она стала поворачивать ее, и Джоджо спросил:

— Почему бы тебе просто не сказать, кто ты такая, а? Хоть убей — просто так, по волшебству, я тебя сам не вспомню.

— Может быть, убийство и есть ответ. — Она распахнула дверь во всю ширь, и там, внутри, на продавленной кровати номера Джоджо увидел девушку.

— Черт возьми, а ты еще кто? — рыкнул он.

— Да будет тебе, Джоджо, — протянула недовольно лежащая.

Конечно, никакая то была не Марджи Шеннон, он понял это сразу; но осознание того, что перед ним Сара, заставило Джоджо примерзнуть к месту. Сары там быть никак не могло: его самая большая ошибка в жизни мертва.

— И сними свои чертовы башмаки, пока уличной грязью мне тут не натоптал. Я весь день убила, намывая чужие дома, не хватало еще, чтоб и в своем пришлось…

— Сара, — хрипло прошептал он.

— Даже не думай спорить со мной, Джоджо Уокер, — продолжила она, подмигнув ему понимающе. — Если хочешь покомандовать женщиной, ступай к жене, а в этом вот доме я за главную, не забывай.

Суровая и напряженная мина не задержалась на ее лице. Никогда не задерживалась. Морщины на лбу разгладились, и улыбка, самая искренняя и простодушная из всех, что он когда-либо видел, — рассказала правду о том, что Сара чувствовала.

— Боже, — тихо сказал он.

— Чего ты стоишь с таким видом, будто тебя в прорубь окунули? — спросила она и рассмеялась легонько. — Я ведь шучу. Ты же знаешь.

Уход Сары из его жизни сделал воспоминания о ней богаче, красивее, и, рассуждая здраво, именно это Джоджо переживал сейчас: красочное воспоминание о некогда живом человеке. Вот только люди не взаимодействуют со своими воспоминаниями столь плотно. Воспоминания — выход на тот случай, когда мосты сожжены, неважно — собственноручно или кем-то другим; на тот случай, если связь навсегда прервалась. Джоджо шмыгнул носом и потер подбородок, возвращаясь рывком к реальности происходящего.

— Вот дерьмо, — простонал он. — Мое лицо…

— Да, волчонок, тебе не помешало бы побриться. — Она встала с кровати, разгладила на ночнушке складки, пригладила ладонями свои черные, точно крылья ворона, локоны. Она всегда старательно расчесывалась гребенкой; Джоджо говорил, что она выглядела бы куда более дерзко и неформально, если бы побрилась налысо.

— Пойдем, — сказала она, указывая на него пальцем и направляясь к двери, которой еще минуту назад не было. — Намылим тебя, начистим…