Эд Курц - И создал из ребра я новый мир

— Это что, порнушка какая-то? — спросила Теодора.

Джоджо недоверчиво уставился на нее, повернувшись.

— Откуда ты знаешь, что такое «порнушка»?

— Да слышала где-то, — беспечно ответила она.

Он снова сосредоточился на экране — на человеке, которого видел живым всего один раз, и на розовощекой маленькой блондинке, которая, вероятно, всю оставшуюся жизнь проведет в страхе. Он знал, что будет дальше, поэтому сказал:

— Не смотрите.

Но было слишком поздно. Мужчина выгнул спину дугой, на его шее и лбу вздулись темные шнуры вен. Он издал предсмертный вопль и скрутился в позу эмбриона на кровати. Красные швы образовались на его плечах и вокруг горла; вот они разошлись — и темная кровь забила во все стороны. В считаные секунды, что показались им долгими мучительными минутами, Питер Чаппел был расчленен и обезглавлен; кровь залила пол, стены и бедную визжащую голую девицу.

Теодора тоже вскрикнула.

— Боже милостивый! — пробормотал Чарльз. — Боже, Боже…

— Говорил же, не смотрите, — проворчал Джоджо, пытаясь преодолеть собственную дрожь.

Камера, направляемая неведомым оператором, выехала в коридор и доползла до еще одной приоткрытой двери. Комната за ней оказалась во всех отношениях такой же, как предыдущая, тоже залитая кровью, но действо проходило с точностью до наоборот. Сидя в кресле у окна, скрестив длинные ноги в чулках, роковая медсестра из труппы Зазывалы Дэвиса ловко штопала иглой маленькую матерчатую куклу. Ее ярко-алые губы двигались, голос звучал глухо и монотонно. Разобрать слова не удавалось из-за плача той, что лежала на кровати, девушка билась, как только что пойманная рыба, руки и ноги связаны рваными простынями. Она была обнажена, ее кожа казалась почти такой же, как у оставшихся снаружи клоунов, бледной. Когда девушка мотнула головой, открывая лицо, Теодора закричала:

— Это же Марджи!

Медсестра продолжала что-то невнятно бормотать, заканчивая накладывать швы. Она завязала нитку на изгибе шеи куклы и откусила излишек. Довольная своей работой, медсестра улыбнулась, показав накрашенные губы. Затем она вонзила острие иглы в левое бедро куклы, и Марджи закричала от боли. На бедре девочки появилась страшного вида черная впадина в том же месте, куда укололи куклу. Не вынимая иголку из ритуального фетиша, медсестра встала и на цыпочках прошла к краю кровати.

— Бедное дитя, — насмешливо произнесла она, — как же тебе больно.

— Пожалуйста! — Страдальческий голос Марджи гулко разносился из всех динамиков кинозала. — Пожалуйста, перестань…

Медсестра, вся из себя кошмарное воплощение неумолимой медицины, покачала головой и поджала полные губы. Она осторожно поставила куклу на тумбочку рядом с кроватью и подалась вперед к Марджи, взяв ее за подбородок и наклонившись так, что их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга.

— Пожалуйста, — простонала Марджи.

Медсестра выпростала тошнотворно длинный язык и провела им по лицу девочки, слизывая слезы. Марджи зажмурилась, попыталась отвернуться, но ведьма крепко ее держала. Язык, удлиняясь, скользнул вниз по телу девочки.

— О Боже, — простонала Теодора, отводя взгляд.

Найдя кровоточащую рану в бедре Марджи, медсестра, припав к ней языком, теперь куда больше напоминающим присоску на конце шланга, вся задрожала от нечестивого наслаждения.

— Скажите мне, что все это — не по-настоящему, — глухо попросила Теодора, закрыв лицо руками. — Это правда? Это сейчас происходит с Марджи?

— Это безумие, — сказал Чарльз. — Она здесь, рядом с церковью.

— Мы же как-то попали в кинозал, — напомнил ему Джоджо.

— Шериф бы не дал ее увести!

— Ой, не знаю. Лучше нам рвануть в отель.

— Разве не этого она хочет, — спросила Теодора, — эта… ужасная женщина?

— Наверное, этого. Но торчать тут столбом я не собираюсь. — Отбежав назад, Джоджо со всего маху ударил корпусом дверь из зала. С тем же успехом он мог броситься на стену без двери — настолько крепко заперто. — Черт! — прорычал он.

— Нас просто хотят помучить, — простонала Теодора. — Хотят, чтобы Марджи у нас на глазах пытали.

Джоджо стал бить по двери, вкладывая в каждый удар максимум сил. От косяка та и на дюйм не отошла. Фуражка коридорного осталась там же, где Чарльз ее бросил, на полу. Если бы не этот маленький нюанс, зрелище сошло бы за самую обычную ночную смену в «Литчфилд-Вэлли».

— Не может быть, — прошептал Чарльз, нервно массируя подбородок.

— Надо нам всем налечь на дверь одновременно, — заметила стоявшая позади Теодора.