Василий Щепетнёв - Дети Луны

— Ради безопасности, — ответил я.

— Правильно. Здесь, в районе, каждая собака знает, где живет прокурор, где судья и где капитан Ракитин.

— Ну, я-то не прокурор…

— Не прокурор, — согласился Ракитин. — И все-таки кто-то может на тебя сильно обидеться. Или уже обиделся. Ты ночью того… гуляешь? В смысле — выходишь из дому?

— Бывает. Больного привезут по скорой помощи. Или просто бессонница.

— Тогда будь осторожен.

— Что значит — будь осторожен? Головою вертеть во все стороны? При виде незнакомца начинать молиться? И знакомца — тоже?

— Примерно так. Если вызов в больницу — то пусть скорая везет тебя туда и обратно от порога до порога. Если бессонница — считай овечек, а из дому — ни-ни. А приспичит — бери с собой оружие.

— Ага. Шмайсер и пару гранат.

— У тебя есть шмайсер? — без удивления спросил Виталий.

— И гранаты, Ф-1. Нет, конечно, откуда?

— В районе много железа в земле лежит, еще с войны.

— И с до-войны, — добавил Ракитин.

— Я в лес по грибы хожу, а не по гранаты.

— Правильно. Ржавь, оно само в руках взрывается. Но, знаешь, ты в лес пока тоже… не ходи. Один, во всяком случае.

— Да и вдвоем, — Виталий, похоже, говорил совершенно серьезно. Как и Ракитин.

Капитан открыл сейф — большой, на вид неподъемный. Из тех же времен, что и мой книжный шкаф.

— Держи! — Ракитин достал сверток. — Не Новый год, но Дед Мороз и летом делает подарки. Полезные и практичные.

— Что это?

— А ты посмотри.

Я разрезал на свертке шпагат, развернул плотную коричневую бумагу. Кобура. Пистолет. И коробка с патронами.

— И все равно — что это?

— Пистолет Макарова. Газовый, не бойся, газовый. Ты стрелять-то умеешь?

— Из обыкновенного, негазового стрелял. Табельное оружие.

— Ну конечно. Патроны — не халтурка, что в магазинах продают, не перец…

— «Черемуха»? — перебил я Ракитина.

— Нет. Посильнее. Вырубает минут на пятнадцать-двадцать. Сердце бьется, дышать может — чуть-чуть, а более — ничего.

Полежит так с четверть часика, потом встанет, отряхнется и дальше пойдет. Но ты не жди, пока очнется.

— Это понятно, — согласился я, с сомнением поглядывая на пистолет.

Но подарок взял. С бумажкой, которая была разрешением на газовое оружие. С моей фотографией. И где они ее только взяли.

— Ночью без пистолета не выходи, — посоветовал Ракитин.

Ах, если только ночью… Другое дело. Ночью, пожалуй, он и пригодится. Мало ли…

Огородом я не обременен. Не может хирург конкурировать с потомственным крестьянином в выращивании картошки, огурцов и прочего. Не может и не должен. Хирургу положено жизнь прожить, не касаясь земли. Не из-за спеси, а просто правила асептики.

Да и зачем? Ведро картошки или сумку огурцов купить по карману, но обыкновенно больные или их родственники избавляют меня от трат. Благодарность за лечение? Да, возможно. Но порой мне кажется, что это жертва идолу. На всякий случай, умилостивить темные силы. И выходит — я служитель этих самых темных сил. Сегодня бутылкой «Гжелки» одарили…

Но другие заводят и огород, и кабанчиков, а уж кур, уток, гусей — без счета.

Заведу, положим, и я. Не одного кабанчика, а сразу трех. С утра до ночи жить в хлопотах: накормить, убрать навоз, рассказать сказку на ночь. Три поросенка и я — образцовая семья. Устроим соцсоревнование: кто быстрее наберет центнер. Потом — полтора. А еще потом? Их, поросят, ведь придется того… штыком под лопатку…

Я уж лучше в праздности. Философствовать буду. Поводов предостаточно. Стоит только оглянуться. Зачем я здесь? Для чего? Оперировать ущемленные грыжи, зашивать раны и вскрывать абсцессы?

Об этом ли я мечтал, поступая в Черноземский медицинский институт, заканчивая его с красным дипломом и стажируясь в лучшей московской клинике? Нет, не об этом. Но человек мечтает, а судьба мешает. Раз — и я в Моздокском госпитале, врач-хирург. Два — и я в Черноземском госпитале — пациент. Три — и я комиссован, возвращен в первобытно-гражданское состояние, опять хирург, но уже без куража. Сдулся. Сам себе назначил бессрочную ссылку.

Оглянешься этак, устрашишься и — за стакан.

Но ведь я новую жизнь начал, трезвую. И поэтому пусть бутылка «Гжелки» поскучает. Я запросто обойдусь без нее. Вот уже почти сутки алкоголь не поступает в организм — и ничего, живой. Мыслю — если это мысли. Существую — если это существование.

Конечно, существование, что же еще? Пульс, давление в пределах нормы, самочувствие — отличное, полет продолжается нормально.