Василий Щепетнёв: Лето сухих гроз

— Определенно, Лондон уснул. Всеобщее царство сна, — Холмс педантично поместил «Таймс» на стопку других сегодняшних газет.

Мне это не понравилось: аккуратное обращение с газетами предвещало Большую Хандру со всеми ее атрибутами — раздражительностью, ночным музицированием.

— Холмс, вы немилосердны к бедным обывателям. Могут же они хоть недолго пожить без сенсационных убийств и грабежей.

— Могут, дорогой Ватсон, разумеется, могут. Я не могу, — он внезапно смолк, дотянулся до каминной кочерги и начал бесцельно вертеть ее в руках.

Когда работы было много, Холмс являл собой образчик деятельного, бодрого человека, но стоило наступить паузе, и настроение его в корне менялось. Он страшился оказаться ненужным: это влекло за собой нужду, нищету. И с годами беспокойство росло.

Это чувство знакомо и мне. Чего скрывать, преуспевающего врача из меня не получилось. Люди с удовольствием (надеюсь!) читают мои рассказы, но лечиться предпочитают у других, не отвлекающихся на посторонние дела, врачей.

Купленную практику я растерял моментально — что это за доктор, постоянно оставляющий пациентов ради участия в расследовании жутких преступлений?

Мое участие в расследованиях Холмса объясняется не только связавшей нас дружбой. Подлинные случаи служили основой моих рассказов, питали мою фантазию и воображение; в свою очередь, благодаря этим рассказам известность Шерлока Холмса распространилась далеко за пределы королевства, что обеспечивало более-менее постоянный приток клиентов. Но порой, увы, бывали и дни штиля, как сейчас. Десять дней — ни одного стоящего дела.

— К вам посетитель, мистер Холмс, — заглянула в гостиную Мэри, племянница миссис Хадсон, помогавшая ей по хозяйству — годы брали свое…

— Хорошо, — Холмс не выказал особой радости. — Дело о пропаже любимой кошки.

— Полноте, Холмс, — укорил я его.

— Здравствуйте! — перед нами предстал молодой, румяный человек, средний-средний класс, таких в нашем районе двенадцать на дюжину. «Пожалуй, спортсмен» — я попробовал на посетителе метод Холмса.

— Позвольте… Позвольте мне самому… — молодой человек напряженно переводил взгляд с Холмса на меня.

Холмс молчал. Я тоже.

— Вы — мистер Шерлок Холмс, — наконец решил вошедший, шагнул к Холмсу и затряс его руку. — А вы — доктор Ватсон.

— Совершенно верно. Так что же привело к двум английским детективам, (О, Холмс! Он знал, что званием детектива я гордился еще больше, чем званием литератора, и никогда не упускал случая польстить мне) к двум детективам проницательного русского студента-химика? Вероятно, вы выполняете поручение родных? Получили телеграмму?

— Как… Как вам это удается? — студент выглядел скорее восхищенным, чем озадаченным. — Я, конечно, много читал о вас, но… Это непостижимо!

— Всего лишь умение видеть и делать выводы, — Холмс порозовел от удовольствия. — Русский — у вас определенно славянский тип лица, затем произношение — слишком безупречное, академическое, и, наконец, шнурки не заправлены в туфли. Студент — возраст и галстук; химик — пятна от реактивов на руках, в свое время у меня было довольно таких отметин.

— А родственники? Телеграмма?

— Вы не производите впечатление человека, у которого случилось несчастье, значит, выполняете чье-то поручение. Срочные поручения обыкновенно передают телеграфом, и порез на вашем указательном пальце свидетельствует о том, что вы недавно распечатывали депешу — с некоторых пор их заклеивают липкой лентой с острыми, как бритва, краями. Порез, конечно, пустячный, но если на края ленты нанести бациллы азиатской лихорадки…

— Да? — студент осмотрел свой палец, затем поспешно опустил руку. Позвольте представиться: Фадеев, Константин Фадеев.

— Так что же привело вас сюда?

— Вы совершенно правы — телеграмма, — и он вытащил из кармана лист бумаги. — Я получил ее сегодня от дяди. То есть, он мне не дядя, а дальний родственник… Впрочем, это не важно. Разрешите, я зачитаю?

— Сделайте одолжение, — Холмс откинулся в кресле, прикрыл глаза. Старый конь почуял битву.

— «Константин, постарайтесь убедить мистера Шерлока Холмса приехать в наш летний замок для консультации по весьма важному вопросу. Дело крайне срочное. Браун уполномочен оплатить расходы». Подпись — П. Браун представитель дядиной фирмы в Лондоне. Сахар и конфеты.

— А сам дядя?

— О, дядя… Он — принц Ольдбургский, Петр Александрович.