Йон Линдквист - Движение. Место второе

– Ты слышишь, что я говорю? – Судья наклонился вперед и постучал по столу. Я отвлекся от картины и сказал, что нет, не слышу.

– Я спросил, чем ты зарабатываешь на жизнь.

Я посмотрел на судью и улыбнулся:

– Любовью и мечтами.

Что-то, чему я не мог дать определение, скользнуло по напряженному лицу мужчины, и он понизил голос и спросил:

– Ты… торгуешь собой?

Я пожал плечами. Так тоже можно было сказать о фокусах, о которых я не думал со времен «Общества паровых котлов». Судья встал и подошел к двери, запер ее и вытащил из бумажника две сотни. Положил деньги на полку с книгами по праву и сказал:

– Если это тебе поможет.

– Вы не можете просто уменьшить штраф на эту сумму?

Судья нервно рассмеялся:

– К сожалению, так это не работает.

Он захотел, чтобы я сел на его большое удобное кресло, а сам встал на колени передо мной и стал сосать. Он издавал такие звуки, как будто ему было больно, и хотел, чтобы я вцепился ему в волосы и заставлял его силой. Волосы у него были довольно жидкие, но я хватался за те пряди, которые находил. Оторвал одну прядь вместе с лоскутом кожи, он вскрикнул, но не остановился, хотя по его щеке потекла кровь. Затем я взял дырокол, который стоял на столе, и нанес ему пару ударов по голове, но даже это не заставило его сдаться. Я увидел нож для бумаг и подумал воткнуть ему в ухо, но отпустил эту мысль и позволил ему продолжать. У всех у нас есть свои фантазии, свои путешествия. Кроме того, было довольно приятно.

Когда все закончилось и он вытер губы, которые немного распухли и теперь выглядели более красивыми, я взял сотни и вышел тем же путем, каким пришел.

Несмотря на то, что я раньше говорил о приличиях, я замечаю, что в этой истории сексуальность заняла определенное место. Думаю, это связано с телесностью, созданной взаимодействием с лугом. Когда мысли исчезли, физическое приобрело важное значение и нашло свое выражение.

Где-то через неделю после инцидента в суде мы с Оке отправились в путешествие. Как я уже говорил, на лугу он был Конаном-варваром или эйнхерием, машиной для убийства с набухшими мышцами и мощными скулами.

Если есть архетип Красавицы и Чудовища, то есть и другой, Воин и Чудовище – его-то мы и должны были прожить. Поскольку мы точно не знали, что происходит с ранениями и смертью при перемещении между мирами, Оке отложил свой меч в сторону, и я пообещал быть осторожным.

И все равно это была эпическая битва. Оке обрушивал тяжелые свинцовые удары на мою толстую кожу, пока я не схватил его за руки своими щупальцами, не опрокинул его, не представил себе зубы и не укусил его глубоко в плечо. Крови не было, и мы ужесточили нашу схватку, пока, измотанные, не оказались рядом на земле, смотря в голубое небо. Затем мы покинули луг.

Отметив, что черный цвет в ванной настолько поблек, что его уже нельзя было назвать черным, мы вышли в общее помещение прачечной и продолжили борьбу. Мы не испытывали друг к другу ни малейшей ненависти или неприязни – напротив, но мы завершили движение, которое взяли с собой с луга. Мы наносили друг другу удары, толкали друг друга на стиральные машины и стены, и при этом между нами струилась любовь.

Мы остановились только тогда, когда кровь потекла у нас изо рта; тогда мы обнялись и пошли каждый своей дорогой.

Пока еще не время рассказывать о Паре мертвецов, но они дальше всех продвинулись в переносе физического состояния с луга в наш мир. Возможно, потому, что они путешествовали вместе с самого начала и у них было больше времени, чтобы добраться до того пункта, где они находились сейчас. Подробнее об этом позже.

Эти путешествия в мир луга, который я все чаще считал настоящим, истинным миром, заняли центральное место в моем существовании, но даже на самом лугу произошло много изменений, потому что там все время бывала группа действительно близких людей.

Я начал сопровождать Эльсу, когда она шла за покупками, помогал ей нести сумки, а потом мы пили кофе у нее на кухне, и она рассказывала, как в Стокгольме все было раньше, дополняла те воспоминания, которые я только фрагментарно получал от нее, когда мы путешествовали. Танцы на концертной площадке «Нален», лодки с контрабандистами, которые иногда продавали товар прямо с причала Стрёмкайен, трудности во времена мобилизации. Мне нравилось ее слушать.

Как я и подумал в первый раз, когда увидел, как Гуннар горит и бегает по лугу, между нашими душами возникла симпатия, несмотря на то, что мы вели совсем разную жизнь. Гуннар был дворником и выполнял разные поручения для нескольких домов, так что, пока он бродил по дворам и работал, у него сложился образ жизни, благодаря которому он всем сердцем принял Беккета. Упрямое стремление к пустоте и матовости, настолько совершенной, что она несет в себе своеобразный блеск. Тихая паника.