Йон Линдквист - Пускай старые мечты умирают

Я хочу рассказать вам историю о великой любви.

К сожалению, история эта не обо мне, но я являюсь ее частью; и теперь, когда она окончена, я хочу выступить свидетелем Стефана и Карин.

Выступить свидетелем. Да, знаю, что звучит немного высокопарно. Может, я создаю преувеличенные ожидания от истории, в которой нет ничего сенсационного. Но чудеса в этом мире встречаются так редко, что, когда они все же происходят, нужно их ценить.

Я считаю любовь между Стефаном и Карин чудом, и хочу выступить свидетелем именно этого чуда. Можете считать его обыденным или заурядным чудом — мне все равно. Познакомившись с ними, я был удостоен чести стать частью чего-то, что выходит за рамки всего земного. Это и есть чудо. Вот и все.

Сперва пару слов обо мне. Наберитесь терпения.

Я — коренной житель Блакеберга. В 1951 году, когда мы с родителями переехали на улицу Сигрид Ундсетс, там еще не успел застыть цемент. Мне тогда было семь; я помню только, что чтобы сесть на трамвай до центра, нам приходилось тащиться до самого Исландсторгета. В следующем году построили метро. При мне строилась билетная касса станции, спроектированная никем иным, как Петером Селзингом, что до сих пор вызывает в нас, коренных жителей Блакеберга, чувство гордости.

Я упоминаю об этом потому, что провел на этой самой станции немало времени. В 1969 году я устроился билетным контролером и проработал на этой должности до самого выхода на пенсию два года назад. Так что, помимо того, что я периодически подменял коллег, бравших больничный, я провел тридцать пять лет своей рабочей жизни в стенах творения Селзинга.

Я мог бы поделиться множеством историй, и даже подумывал об этом. Мне по душе писательство, и небольшая скромная автобиография билетного контролера вполне могла бы найти своих читателей. Но здесь для этого не место. Я лишь хотел немного рассказать вам о себе, чтобы вы знали, кто рассказывает вам эту историю. Мои же истории подождут.

Я знаю, что люди считают, будто мне не хватает амбициозности. В какой-то степени это правда, если под амбициозностью вы понимаете желание взбираться по служебной лестнице или работать на статус — называйте как хотите. Но амбиции могут быть очень разным. Моя, например, состоит в том, чтобы прожить тихую, достойную жизнь, и я считаю, что мне это удалось.

Возможно, мне стоило родиться два с половиной тысячелетия назад в Афинах. Из меня вышел бы отличный стоик, и я полностью разделяю те убеждения, которые мне удалось понять из писаний Платона. Возможно, в те времена меня бы считали мудрецом. В наше время меня считают занудой. Но, как говорит Вонненгут, такова жизнь.

Всю свою жизнь я продавал и компостировал билеты. И читал. Когда сидишь в билетной кассе, времени для чтения хоть отбавляй — особенно если работаешь по ночам, как мне часто приходилось. Достоевский и Беккет — мои любимые писатели, потому что они оба пытаются (хоть и по-разному) достичь точки.

Извините, вот снова. «Спокойствия», хотел я сказать. Но это не место для того, чтобы распространяться о своих литературных предпочтениях.

Довольно обо мне, перейдем к Стефану и Карин.

О, нужно сделать еще одно маленькое отступление. Наверное, я был амбициозен в традиционном понимании этого слова, когда сказал, что хочу написать автобиографию. Мне трудно упорядочить свою информацию. Но ладно. Вам придется потерпеть, потому что я должен рассказать пару слов об Оскаре Эрикссоне.

Не знаю, помните ли вы тот случай, но он привлек к себе огромное внимание и о нем много писали, особенно здесь, в западной части города. Это произошло двадцать восемь лет назад, и, слава богу, с тех пор в Блакеберге не случалось ничего столь трагического и жестокого.

Безумец в обличье вампира убил троих детей в здании бывшего бассейна (теперь там детский сад), а затем похитил этого Оскара Эрикссона. Газеты муссировали эту тему неделями, и у многих из тех, кто помнит этот случай, слово «Блакеберг» ассоциируется с вампирами и массовыми убийствами. Что приходит вам в голову, когда я говорю «Сьобо»? Интеграция и толерантность? Вряд ли. На места вешают ярлык, который так на них остается, словно ноготь, впившийся в палец на ноге.

Я написал «безумец в обличье вампира» потому что хотел напомнить вам о сложившемся тогда представлении. Однако у меня есть веская причина пересмотреть свою точку зрения. Мы еще вернемся к этому.

Какое отношение это имеет к Стефану и Карин?