Вольфганг Хольбайн - Бремя Могущества

— Вы только трос покрепче держите, — сказал он. — И тотчас тащите меня, как только дам вам знак, ясно?

— Ясно! — крикнул ему Бенсен. Инстинктивно он потянул за канат, словно пытаясь проверить его на прочность. Течения в этих краях снискали недобрую славу. Даже такой прекрасный пловец, как Махони, не отваживался лезть глубоко в воду без страховки.

А он тем временем снова повернулся и, сделав глубокий вдох, нырнул. Канат заскользил в руках Бенсена, пока Махони под водой плыл к барьеру рифов, затаившихся ярдах в двухстах от берега под предательски гладкой поверхностью воды. Казалось, миновала бесконечность, когда он снова показался над этим мутно–серым зеркалом, чтобы набрать воздуха для нового погружения.

Бенсен бросал беспокойные взгляды на небо. Грозовой фронт пока не приближался, но ему была известна непредсказуемость погоды в этой части побережья Шотландии — то, что сейчас выглядело невинной осенней грозой, могло через полчаса разразиться всесокрушающим ураганом, способным превратить море в ведьмин котел.

Канат в его руке вздрогнул. Бенсен, обменявшись с Норрисом озабоченными взглядами, натянул его.

Махони снова вынырнул, замахал руками и сделал пару глубоких вдохов. Губы его посинели от холода.

— Он здесь! — крикнул он. — Почти как раз подо мной.

— Точно? — прокричал ему Бенсен.

— Да! — Голос Махони дрожал не только от холода. — Я весь его разглядел — он лег набок. А поручни метрах в двух от поверхности. Вы канат ослабьте чуток, я еще раз нырну! — И прежде чем Бенсен с Норрисом успели что–то сказать, голова Махони снова исчезла под водой.

На этот раз он пробыл под водой довольно долго, больше двух минут, по прикидкам Бенсена. Канат дрожал в его руках и ему даже почудилось, что под водой мелькнула какая–то тень.

Наконец, когда Бенсен уже всерьез забеспокоился, Махони снова выплыл на поверхность.

— Здесь он! — еще раз крикнул он. — Но тут что–то еще, Леннард. Я…

И тут позади него из моря в небо взметнулся белый фонтан. Крик ужаса Махони потонул в шуме вспенившейся воды. Канат в руках Бенсена резко дернулся — Махони стремительно уходил под воду, словно его что–то тащило в глубину.

Секунду спустя он снова был на поверхности.

— Вытащите меня! Ради всех святых, вытащите меня отсюда! — истошно вопил он. — Вытащите меня! — Лицо его исказил страх. Бенсен увидел, как открылся в беззвучном крике его рот, и тут же- канат дернулся, да так, что он невольно полетел вперед, а голова Махони тут же исчезла под водой, и на этом месте кружился лишь водоворот пены.

Бенсен изо всех сил тащил канат к себе, свой конец каната тянул к себе и Норрис, но какая–то исполинская сила все ближе и ближе подтягивала их к кромке воды. Бенсен, широко расставив ноги, отклонился назад и упирался, как мог, но ноги его разъезжались на песке, и он шаг за шагом с каждой секундой оказывался все ближе к воде. Рядом с ним дико вопил Норрис, но Бенсен не слышал его.

Там, где только что был Махони, море, казалось, вскипело. Вдруг из белой пены показалась судорожно сжатая рука Махони и заметалась в поисках опоры. И тут же к ней из воды метнулось что–то длинное, зеленое, обернувшись змеей вокруг запястья, снова утащило ее под воду.

Это заставило Бенсена утроить усилия. Скрипя зубами, застонав от отчаяния, он изо всех сил тянул канат к себе.

— Фред! Тащи! — хрипел он. — Тащи же! Это, наверное, осьминог!

Эта была жуткая, немыслимая схватка. Потом Бенсен не мог припомнить, сколько все это продолжалось — секунды, минуты, а, может, и часы. Море перед ними клокотало, выбрасывая фонтаны белой пены, и пару раз в ней даже мелькнуло темное пятно — голова Махони, вокруг которой кольцами обернулись зеленоватые змеи–щупальца, тянувшие его вниз. Бенсен чувствовал, как слезает кожа с его ладоней, но боли не было, и он продолжал удерживать натянувшийся как струна канат.

И вдруг все кончилось. Он почувствовал, как канат в его руках дернулся еще раз и, не выдержав, в конце концов оборвался!

Испустив сдавленный крик, Бенсен повалился на мокрый песок и лицом упал в море, изрядно хлебнув морской воды. В панике он стал беспорядочно молотить по воде руками и хватать ртом воздух. Почувствовав, наконец, твердую почву под ногами, он закашлялся, и его вырвало соленой водой и желчью. Море, небо — все вдруг закрутилось перед глазами у него, помутнело. Холод проникал все глубже, стремясь парализовать его и…

И тут он почувствовал, как что–то дотронулось до его правой ноги!