Владимир Демичев - Хранитель детских и собачьих душ

Рассеянный ветерок, вырвавшись из цепких рук камышей, растрепал волосы Бекки, которая сосредоточенно работала веслами, сидя почти у самого носа ялика. Соломон примостился на корме, наблюдая за ней прищуренными от солнца глазами, словно кот. Вивиана мешковатой грудой возвышалась посреди лодки. Чтобы не попасть в ловушку топляка, приходилось быть внимательной, но Бекки уже устала, к тому же в животе глухо урчало – голод давал о себе знать. Девочка не успевала утирать пот, заливающий глаза, и мелкий гнус, жужжащий среди травы, так и вился вокруг, раздражая кожу мелкими укусами.

Невысоко над ее головой трепетала парочка топазовых колибри. Их оперение играло под солнцем, каждое перышко так и бросалось в глаза. Самочка флюоресцировала волшебным одеянием, где зелень, охра и строгая голубизна слились в одно целое, лишь предплечья будто обожгло кипятком. Ее хвост-веер ловко поворачивался, скользя вдоль чуть ощутимого потока воздуха. Самочка не пропускала ни одной мошки, настойчиво кружась над лодкой, самец выглядел глупее – он не столько ел, сколько ревниво увивался возле подруги, охраняя от невидимых соперников. Розовые его перышки смотрелись робко и инфантильно рядом с пылающей милочкой, а раздвоенный ножницами хвост так и норовил дотронуться до нее.

Но живые драгоценности оставляли девушку равнодушной. Бекки не могла ни на миг забыть о той, что сидела позади – так тихо, так неподвижно, но от этого было еще тревожней. Впервые она задумалась о смерти – но совсем не о той призрачной абстрактной фигуре, которая ожидает каждого из нас, и не о той грубой убийце, что превращает живое деятельное существо в груду мяса. Она думала о спокойной уверенности смерти, о ее удивительной способности изменять все вокруг, исключать из числа живых ненужных людей, животных, птиц. Словно бросить ветку в огонь. Через миг от ветки остается только зола. «Правильно, – думала Бекки, – не надо бояться сиюминутных затруднений, ни боли, ни завтрашнего дня. Раньше я была слишком нетерпелива – впредь буду умней».

Понемногу усталость поглотила все ее существо. Весло все так же касалось чистой водной глади, но движется ялик или стоит на месте – она не могла сказать точно. За мгновение до того, как она соскользнула в обморочную паутину, Соломон прислонил руку козырьком к глазам и воскликнул: «Вон там! К берегу, к берегу!» Бекки встрепенулась, стряхивая звенья усталости, и привстала, глядя вперед. В отдалении, где канал становился извилистей, где линия берега, вся в коричневом иле, постепенно пестрела оттенками серого, зеленого и багряного, что указывало на близость болот, возможно, подобравшихся к самому речному рукаву, прямо из воды росла ветхая лачуга, вернее, стояла двумя ногами-сваями в реке, и мостик-причал клонился под острым углом; все это напоминало нелепого зверя, наполовину вылезшего из воды – только хвост еще мок в реке. Если зрение не подводило Бекки, на крыше кто-то лежал, а может, просто сушилась одежда.

Раз-два – ялик уткнулся в песок. Разминая затекшие ноги, сошла на берег девушка, старик последовал за нею. Вивиана двинулась за ними, только услышав свое имя. Она сделала несколько шагов и остановилась. Затем, наклонив голову, будто к чему-то прислушиваясь, она сильно подалась вперед всем телом. Нерешительно двинулась и затем вдруг без всякой причины бегом припустила к домику, оставив далеко позади старика с девчонкой.

– Эге! Учуяла обидчика, – пробормотал Соломон.

Они встретились на узкой дощатой террасе, огибающей хибару по периметру: Вернон, уловив движение в окне, почувствовал угрозу и вышел наружу. Вивиана, точно хищный зверь, налетела на него и прижала к стене, сцепив руки на горле своего убийцы. Вернон без особых усилий оторвал ее руки от себя и столкнул вниз, так что старуха упала на спину, растянувшись на песке. Мистер Лаки повернулся к ней спиной и пошел на мостик, где валялось ружье Блэквилла, которым он так и не успел воспользоваться. Зомби наклонился, подбирая ружье с настила, и в этот миг Вивиана вновь напала, совершив прыжок ему на спину: от неожиданности Вернон потерял равновесие, и оба бултыхнулись в воду. Под мостом было неглубоко – взрослому мужчине по пояс; монстры барахтались, сцепившись в плотный безобразный ком: не разобрать, где чьи руки, где чье тело. Со дна поднимались клубы ила, мутная влажная грязь облепила дерущихся. Вот бывший управляющий обхватил кухарку за шею и мощным движением почти оторвал ей голову – жилы лопались со звуком, с которым вскрываются от жары бобовые стручки, пересохшие на солнце; старуха ушла под воду, и какое-то время поле боя замерло в неподвижности. Но Вернон, уже выходя из реки, вдруг поворотился, покачнулся, взмахнул руками и наклонился, шаря в глубине. Он нырнул с головой… показался вновь… опять скрылся… вот он захромал, отползая на четвереньках, – старуха впилась ему зубами под коленку, будто гигантская пиявка в человеческом облике волочилась позади.