Иннокентий Соколов - Бог из глины

Школа, первый класс. Огромный букет, больше ее самой. Она с трудом удерживает цветы в руках.

(Подаришь вон той тетеньке в сером платье — поучает мама, наклонившись. — Это твой будущий классный руководитель)

Все как в сказке. Заунывный голос, что звучит в голове. Это он показывает картинки детства, раскрывая свои тягучие объятия, приглашая за собой.

В страну Зазеркалья.

В страну ледяных игл, что вонзаются в самое сердце, чтобы остудить, остановить на веки. И последнее дыхание останется инеем на губах.

(Но только, если ты досмотришь до конца эту занимательную сказку, красавица…)

А дальше… дальше сказка стала совсем неинтересной, маленькая Красная Шапочка стала большой некрасивой теткой, с обвисшими бедрами и унылой мордашкой, со следами былой привлекательности.

Хотя… если не скакать семимильными шагами, отталкиваясь от прошлого, а на некоторое время задержаться в нем, чтобы изучить, как следует, можно найти все же кое-что ценное:

Первый поцелуй у покрытого изморозью окошка.

Весна, что стучится в окна, заставляя биться сердце сильнее, в предвкушение чего-то упоительно-сладкого, неизвестного.

Жаркое лето, когда первая страсть обжигает девичью грудь.

Унылая осень, когда прошло время собирать камни, и пришло время оглянуться назад, но…

Приходит зима. Снежная красавица. Королева сказок. Холодная красота, которой, играет гранями бриллиантов, таких же холодных, и таких же прекрасных…

Да мало ли чего было хорошего там, стране сказок и грез. Пусть даже эти сказки не всегда заканчивались хорошо.

(Как сказка о маленькой красивой девочке, которая выросла и стала большой некрасивой теткой…)

А потом ее отражение протянуло руку!

Впрочем, Надежда вряд ли могла утверждать это точно. Возможно, она сама коснулась зеркала, завороженная его неземной чистотой. Двойник в зеркале застыл на мгновение. Глаза встретились с глазами. Пронзительный взгляд, что навеки застыл в серебряной амальгаме, пугал своей обреченностью.

Где-то треснули половицы, или неровный шепот отозвался в сердце нехорошими воспоминаниями, но Надежда услышала его так же ясно, как слышала теперь тихое гудение обогревателя, и нечеткое бормотание мужа, который листал старые пожелтевшие страницы там, в библиотеке.

— Привет моя красавица, ведь я — это ты, и это понятно нам обеим, так что давай, не будем строить друг другу удивленные гримаски, тем более, что никто, кроме нас двоих не оценит их сполна, не так ли?

(Я схожу с ума, разговариваю со своим отражением в этом чертовом зеркале…)

Надежда отпрянула.

— Может и так, красавица, а может быть, и нет. Если хочешь, можешь считать это сном, прогулкой в зимнюю сказку, где снег ослепительно блестит под солнцем, и столетние дубы трещат от мороза.

Голос в голове пугал своей определенностью. Он звучал так ясно, как будто кто-то решил подшутить над ней, и прокричал последние слова прямо в ухо. Свет, исходящий от зеркала, померк.

Тяжелая нега опустилась на нее, обволакивая, заставляя отдаться, погрузиться на самое дно, в теплый омут сновидений.

Надежда открыла глаза. Все осталось без изменений, если не считать того, что она оказалась совсем не в том месте, где была до этого. Все так же отражение в зеркале навевало тоску округлостью форм, и неприятным выражением округлившегося личика, все так же гудел обогреватель в библиотеке и кто-то (возможно муж) ворчал тихонько, перелистывая страницы неведомых фолиантов, пытаясь проникнуть в старинные тайны.

Вот только, и Надежда знала это наверняка, это был совсем не тот дом, в который она приехала вместе с мужем, и в котором надеялась прожить счастливые годы семейной жизни, вдали от строго материнского ока.

Она приложила к лицу холодные ладошки. Вернее прижала не она, а та призрачная красавица, что отразилась в зеркале, а Надежда всего лишь ощутила себя непрошеной гостей в чужом, таком уютном, миниатюрном теле. Время размазалось манной кашей, и вновь деловито побежало вперед, впуская в странный мир загадочного дома.

Было ли это отражением истины, или она нечаянно задремала, устав от продолжительного всматривания в свое отображение, Надежда не знала. Но и сидеть перед зеркалом не хотелось, куда интереснее осмотреться в новом теле, в новом месте.

(Добро пожаловать в ночной кошмар, крошка, и пускай тебя не пугает ворчание существа, — это ведь оно так неприятно чавкает, пережевывая комочки глины, отделяя пожелтевшим когтем тонкие, ломкие страницы…)