Виктор Точинов - Графские развалины

Судя по четырем валявшимся рядом опорожненным трехлитровкам, обстоятельный разговор мужичков длился давно,

— Должны были видеть, — сказал Костик. Остановился, вышел, торопливо направился к расслаблявшимся душой и телом.

Заданного вопроса Кравцов из машины не услышал, зато увидел, как по лицам любителей пива поползли глуповато-радостные улыбки. И с тоской понял, что сейчас «городскому» начнут вешать развесистую лапшу на уши.

Он недооценил Костика. Никакого видимого глазу движения тот не сделал, но один из мужичков отлетел в сторону вместе со своим чурбаком. Тут же словно сама собой раскололась на куски банка с пивом, а её горловина с торчащим длинным острым языком стекла оказалась в руках Костика. И тот явно — и нетерпеливо — решал, в какое место воткнуть сей предмет оставшемуся сидеть индивиду.

Индивид попался понятливый. Говорил что-то, мелко кивая головой, и для верности показывал направление рукой.

Костик отшвырнул стекляшку, вернулся за руль. Нельзя сказать, что Кравцова восхитили его методы сбора информации, — но, скорее всего, ничто иное в данной ситуации не сработало бы.

— Проезжали, — ответил Костик на их немые вопросы. — Достаточно давно. Вроде четверо, но эта инфузория не уверена…

Синеющую сквозь кустарник «Оку» они увидели в низинке, километрах в четырех от Марьино. Машинка оказалась аккуратно, задом, втиснута в самую гущу ветвей. Внутри никого.

Пашка выскочил, не дожидаясь полной остановки джипа, побежал. Кравцов — за ним.

— Стоять!!! — рявкнул Костик.

Столько было в его голосе яростной силы и привычки командовать, что оба мгновенно остановились. Казалось — еще шаг, и в затылки им полетят пули.

Костик оказался рядом. В руке — короткоствольный пистолет-пулемет неизвестной Кравцову системы. Впрочем, его знания об иностранных стреляющих предметах основывались в основном на каталогах и справочниках. Но он сильно подозревал, что «Закон об оружии» никак не дозволяет частным охранникам и розыскникам владеть подобными скорострельными игрушками.

— Значит так, Павел Филиппович, и вы, господин писатель, — зло сказал Костик. — Здесь не бизнес и не роман. Здесь моя работа. Еще раз сунетесь вперед без спроса — пошлю на хрен вас вместе с авансом. Держаться сзади и выполнять все команды! А пока — стойте, где стоите.

Он приблизился к «Оке» скользящим кошачьим шагом, заглянул внутрь. Приоткрыл дверь водителя — чуть-чуть, на сантиметр, не более. Проверяет, нет ли растяжки, догадался Кравцов, в таких вещах он разбирался не только как автор криминально-мистических триллеров. Во время двух чеченских войн — да и между ними — вокруг их объекта случалось всякое. Местные единоверцы-мусульмане, в том числе из чеченской диаспоры, выражали солидарность с народом Ичкерии. И снайпера постреливали, и фугасы взрывались…

Растяжка не обнаружилась. Костик распахнул дверь, подозвал их жестом.

При первом же взгляде внутрь «Оки» Кравцову стало тошно. Водительское сиденье оказалось залитым кровью.

Чета Казицких не проживала в Спасовке. Ни постоянно, ни выезжая на лето. Равным образом у них не имелось здесь знакомых или родственников.

Можно сказать, что они очутились на берегу безымянного круглого озерца случайно — единственно вследствие того, что мадам Казицкой взбрело в голову: у её ненаглядной Патти вид не совсем обычный. Нездоровый. Не иначе как малышка плохо переносит дорогу в жаркий день. И совершенно необходимо остановиться и дать возможность девочке подышать свежим воздухом и размяться на травке.

У Анатолия Сигизмундовича Казицкого отнюдь не вызывали восторга сублимированные материнские чувства супруги. А Патти — страдающую ожирением болонку — он тихо ненавидел, тщательно скрывая свои чувства. Обладающая на редкость стервозным характером собачонка вполне того заслуживала. И отвечала мужу хозяйки полной взаимностью.

Но спорить с женой Казицкий не стал. Давно отвык за годы семейной жизни. Да и от проклятой сучки стоит ожидать всего: легко может нагадить на новенький чехол сиденья. А виноватым, конечно же, окажется именно он…

В общем, как только в стоящих сплошной чередой вдоль шоссе сельских домишках мелькнул разрыв, Анатолий Сигизмундович свернул туда. Подрулил к берегу, приглашающим жестом повел рукой: пожалуйста, вот вам травка, вода, всё, что душе угодно…

Мадам сморщила нос, неодобрительно поглядывая на стоящую в отдалении технику и наваленные железные конструкции, красоты пейзажу действительно не добавлявшие. Её любимицу подобные мелочи не смущали — соскочила с рук хозяйки и бодро потрусила обследовать окрестности. Но нужду справлять не спешила — не иначе как злонамеренно приберегала силы для нового чехла. Подбежала к урезу воды, что-то там выискивала-вынюхивала.