Варвара Мадоши - Жертвы Северной войны

…А Анита, старостина дочка, и маленькая Грета с рыжими косичками ничего не успеют. Видимо, их жизнь кончилась, не успев даже начаться… «Не думай об этом! стиснула зубы Мари, и еще ускорила бег. — Не время сейчас… А когда время?» И может ли она что-то сделать, или не может вообще — это не важно. Потому что, в конце концов, она Клятву давала. А сейчас могут убить еще одного человека. Ни за что ни про что. Просто потому, что он показался кому-то подозрительным…

Что Хромой Ганс не виноват в исчезновениях детей — Мари знала с самого начала. Уверенность ее базировалась на том простом факте, что сами дети в его виновность не верили. Нет, Хромой Ганс не был таким уж охотником возиться с ребятишками. Он никого особенно не привечал, да и внешность у него была страшненькая — один шипастый протез вместо правой ноги чего стоил! А добряком он не был — и накричать мог, и палкой замахнуться. Поэтому ребятня к нему не липла. Вот только как-то так получилось — это произошло еще до того, как Мари сюда приехала, поэтому она в точности не знала, как, — что трое детей стали ходить к нему чаще других. Это были Курт, Альберт и Грета. Началось все, видимо с Греты, потом ее друзья-мальчишки захотели проверить, что ее там «не обижают». Ну и повадились они уходить к Гансу на несколько часов едва ли не каждый день. Чем они там занимались — Мари не знала. Один раз спросила Альберта (он был более общительный, чем вечно угрюмый Курт, и не такой стеснительный, как Грета), но он замялся, и сказал, что они пообещали Гансу ничего не говорить взрослым, потому что тогда им могут запретить к нему ходить.

— А мне можно? — спросила Мари (это было еще задолго до исчезновения Греты). — Я ведь не совсем взрослая.

— Да вы что! — удивился Альберт. — Вы же уже…

— Ну, у меня своих детей нет, — пожала плечами Мари. — И вообще… Я к вашему Гансу нормально отношусь. У меня предубеждений нет.

— А что такое предубеждение?

Мари объяснила.

Альберт неуверенно пообещал, что спросит.

Но Мари не дождалась, на следующий день она пошла к Гансу сама. Ее, на самом деле, не слишком все это волновало: неприязни деревенских к «пришельцу» она не разделяла, а ребят он явно не обижал. Просто ей было любопытно.

Мари думала, что, когда говорят, что Ганс живет в хижине в лесу — имеется в виду что-то вроде землянки, полуразвалившееся и крохотное. Оказалось — нет. На довольно симпатичной солнечной поляне, вокруг которой вплотную смыкались кронами березы, стояла крепкая на вид деревянная коробка — иначе и не назвать. Никакой архитектуры нет и в помине, просто куб из бревен. Ну и крыша сверху, но выглядит как-то неубедительно эта крыша, словно и не доделана вполне. И хозяйственных пристроек никаких нет: ни тебе хлева, ни курятника, ни овина. Дворик совсем маленький, огорожен для порядка плетнем ниже колена высотой.

Когда она пришла, Ганс не сразу ее заметил, потому что был занят: варил во дворе своей хижины что-то вонючее. В котле над костерком. Был это человек, лет, наверное, сорока пяти — не такой старый по меркам Мари. Она прикинула, что, когда он решил осесть здесь после войны, ему хорошо если тридцать было. Совсем молодой… Что же заставило его остаться в этой глуши? Может, нога?

Когда она Ганса увидела, стало ясно, за что его прозвали Хромым. Правой ноги у него не было вообще, вместо нее — автопротез, но какой-то совсем странный, таких Мари видеть не доводилось. У них в институте автопротезы изучались, но спецов из студентов не делали: нужно было просто знать, как снять излишнее напряжение мышц, боли и все такое. Мари до сих пор могла назвать восемь упражнений специальной гимнастике для тех, у кого автопротезом заменена кисть руки — таким людям приходится хуже всего, потому что автопротезы обычно очень тяжелые, а кости запястья довольно хрупкие.

Да, в том-то и дело — как бы хороши автопротезы не были, это все-таки не настоящее тело. Двигать автопротезом тяжело а следовательно, их стараются делать как можно легче. На ногу же Хромого Ганса было, даже на дилетантский взгляд Мари, наверчено слишком много металла: и шипы какие-то, и еще что-то… Выглядит, как оружие. Наверное, поэтому Ганс ходил очень неловко, в припрыжку как-то.

— Добрый день, — поздоровалась Мари. — Меня зовут Мария Варди. Я новый врач. Вот… зашла узнать, не надо ли вам чего… Все-таки один живете. В лесу…

Хромой Ганс посмотрел на нее без улыбки выцветшими глазами из-под белесых ресниц, помешал что-то щепкой в своем отвратительном котелке, и сказал на удивление мягким голосом: