Владимир Колышкин - Combat

И тут Верховен увидел до предела растянутую гармошку штормтрапа, временно соединявшего оба корабля в единое целое. Вот она причина звука! Гул машин крейсера передавался через трап! Примерно, как глухой Бетховен мог слышать звуки рояля посредством трости, уткнув один её конец в рояль, к другому прижавшись подбородком.

Первый капитан отдал должное слуху госпоже Хунгертобель. Надо будет при случае извиниться и сказать, что она была права.

Тем временем сомнамбула завершила свой мистический обряд и направилась обратно. Верховен проводил Ульпиду до её двухместной каюты, и когда та легла в койку, заботливо укрыл её простыней. Соседка Ульпиды выглянула из-под одеяла. Увидев, что это командир лайнера, она сбросила маскировку и спросила страшным голосом:

– Господин капитан, вы не в курсе, когда начнут насиловать женщин?

– Насиловать? Кто?

– Ну этот, как его?.. Полковник Базьяр со своей солдатней.

– Я надеюсь, что до этого дело не дойдет. И мысленно прибавил: "В любом случае, вам это не грозит".

– Вы полагаете… хм…

Верховен устал от этих полусумасшедших старух. Идя коридором первого класса, он думал: почему они, тихо мирно прожив свои гарантированные сто лет, зачастую не выходя за околицу родных городишек, – вдруг срываются с места и летят в чертову даль, таскаясь по круизам со своими фобиями, причудами, колясками, собачками, камердинерами…

Роскошные двери люкс-каюты N94, двухкомнатной, с джакузи и прочим, прочим, прочим, что можно купить за бешеные деньги, сторожил пес Джек. Он был совершенно голым и вел себя как все собаки: почесывался задней ногой, искался, ловя на теле несуществующих блох, вылизывался. В приливе усердия попытался лизнуть собачью радость, но не дотянулся и гавкнул с досады.

Завидев Верховена, Джек рванулся, гремя цепью, прикованной к ручке двери, гавкнул для порядка и, виляя задом, стал ластиться, тереться об ноги капитана, подпрыгивал, стараясь лизнуть в лицо или мимолетно приласкавшею его руку.

– Фу, Джек, лежать!

Джек послушно лег под дверь и спросил человеческим голосом:

– Который уже час, капитан? Скоро ли подъем? Кажется, пробили четыре склянки и вот-вот ударят пять. Замерз как собака, у вас тут сквозняки гуляют.

Видимо Джеку было скучно коротать ночь в одиночестве. И он рад был перекинуться с кем-нибудь словом.

– Половина пятого, мистер Джекрой… тьфу ты, Джек.

– Благавдарю. Уже скоро! Гав-гав!

– Передайте мое почтение мадемуазель Лу. Простите, Лупердии.

– Непрррремноо. Ррргав! Гав! Уууууу!

Под аккомпанемент тоскливого воя пса Джека, Верховен подумал, что бы сказали его, Верховена, подчиненные, если бы первый капитан лайнера вот так бы выл и гремел цепью под дверью Наташиной каюты? А ведь мистер Джекрой по общественному статусу был неизмеримо выше Макса Верховена. Ибо мистер Джекрой был генеральным директором межпланетной корпорации "Кентавр+", а мадемуазель Лу была всего лишь его секретаршей, одной из. Почти целый год мистер Джекрой оставался адекватен себе, то есть мистером Джекроем – магнатом, почетным и реальным членом всяких комитетов, фондов и прочего, одним словом – столпом общества. Но на время месячного отпуска хозяин и слуга менялись местами. Ничтожная девчонка, пустая, ничего не значащая, становилась госпожой, а солидный господин – её верным псом. Причем капризно требовала от окружающих называть себя полным именем – Лупердией, а своего раба – Джеком и никак иначе.

Мистер Джекрой утверждал, что после такой терапии, снобизм надолго исчезает, как отступают приступы геморроя после сеанса лечебного вибромассажа.

– Вот моя жизнь, – сказал себе Верховен. – Гоняться по ночам за лунатиками и подыгрывать извращенцам.

Он зашел в полутемный бар, работавший круглосуточно. Флориан обслуживал единственного клиента. Этого парня, Хорнунга. Из-за которого поднялась вся кутерьма. Верховен из вежливости сел рядом на высокое сиденье, локтем уперся в стойку.

– Что пьем? – спросил командир лайнера у гостя.

– "Большую Медведицу", – ответил Хорнунг. – Хорошо тормозит. Выпейте за компанию.

– Нет, – сказал Верховен, – слишком поздно для крепких напитков… или рано. А впрочем, Флориан, плесни мне чего нибудь послабее…

– "Малую Медведицу"?

– А в чем разница?

– То же самое, только больше содовой.

– Нет, что-нибудь из старой классики.

– У меня есть кюрасо, – сказал бармен, – или, если вы предпочитаете, немного бенедикта.

– Пожалуй, кюрасо.