Рейчел Хартман - Серафина [litres]

– Мы можем доверять ей? – спросила я, неохотно говоря об этом, ведь он казался таким спокойным. – Она несет ответственность за Зейд и Базинда. Ты уверен…

– Не за Базинда.

Я нахмурилась, но не стала продолжать. Я постаралась улучшить собственное настроение, поддразнив его.

– Так ты соскочил с крючка, старый преступник.

Его брови сошлись, и я задумалась, не слишком ли далеко зашла с шуткой. Оказалось, его беспокоило нечто другое:

– Не знаю, когда увижу тебя снова.

Я похлопала его по руке, пытаясь улыбнуться.

– По крайней мере, ты узнаешь меня, когда увидишь.

– Может пройти много времени, Серафина. К тому времени тебе может быть лет сорок и ты уже родишь шесть детей.

Он явно был не в себе, если говорил такую чепуху.

– Может, я и буду среднего возраста, но никто не женится на мне, и, конечно, я не могу иметь детей. Мулы не могут. Полукровки – конец линии.

Он с блаженным видом глянул в пустоту:

– Интересно, правда ли это.

– Мне не интересно. Я пришла попрощаться и пожелать тебе хорошего пути, а не гадать насчет моих репродуктивных возможностей.

– Говоришь, как дракон, – сонно заметил он. Его веки тяжелели.

Я вытерла глаза.

– Я буду так скучать по тебе!

Он повернул ко мне голову:

– Я спас маленького мальчика. Он перепрыгнул с шеи Имланна на мою, а затем я упал в воду, и он затанцевал. Он танцевал прямо на моем животе, и я даже почувствовал это.

– Он танцевал на тебе. Конечно, ты почувствовал.

– Нет, не так. По-другому. Я не был саарантрасом, но я… испытывал счастье, пусть мои ноги были переломаны, а вода казалась ледяной. А потом спустилась Эскар, и я испытал благодарность. И солнце светило, и мне стало грустно из-за отца. И тебя.

– Почему из-за меня?

– Потому что Цензоры наконец обманули меня и меня подвергнут эксцизии, и ты будешь плакать.

Я и теперь плакала.

– Ты будешь в безопасности с Эскар.

– Знаю. – Он взял меня за руку и сжал ее. – Не могу вынести мысли о том, что ты останешься одна.

– Не одна. Есть и другие, подобные мне. Я найду их.

– Кто будет целовать тебя? Убаюкивать перед сном? – Он говорил медленно, сонливо.

– Ты такого никогда не делал, – ответила я, пытаясь поддразнить его. – Ты был для меня большим отцом, чем мой настоящий, но ты никогда такого не делал.

– Кто-то должен. Кто-то должен любить тебя. Я укушу его, если он не станет.

– Тссс. Теперь ты говоришь бессмыслицу.

– Не бессмыслицу. Это важно! – Он попытался сесть прямее, но ему это не удалось. – Однажды твоя мать кое-что сказала мне, и мне нужно сказать тебе… потому что тебе нужно… понять это…

Его глаза закрылись, и он так долго молчал, что я решила, он уснул, но затем он произнес таким тихим голосом, что я едва расслышала:

– Любовь не болезнь.

Я прижалась лбом к его плечу, и слова, которые я никогда ему не говорила, одновременно ринулись к моему горлу, собравшись в комок. Колеблясь, он погладил меня по волосам.

– Я не совсем уверен, что она права, – пробормотал он. – Но не могу позволить им вырезать тебя из меня, как и ее. Я буду цепляться за свою болезнь… если это болезнь… я буду прижимать к груди как… солнце и…

Он заснул, в этот раз по-настоящему. Я сидела, обняв его, пока Эскар не вернулась. Я убрала волосы с его лба и нежно поцеловала его. Эскар уставилась на меня.

– Позаботьтесь о нем, или я… укушу вас! – сказала я ей. Она не выглядела взволнованной.

Снаружи небо стало голубым, холодным и очень далеким. Солнце светило так ярко, что на него невозможно было смотреть, и уж тем более прижать к себе.

– Но я постараюсь, дядя, – пробормотала я, – хоть оно и обжигает меня. Я буду держать его рядом с собой.

Я поспешила домой по покрытым слякотью улицам. Мне нужно было найти одного принца.

Когда я добралась до дворца, у ворот возникло огромное столпотворение карет. Городские магистраты, епископ, орден, главы гильдий, стража королевы – все важные люди в городе прибыли одновременно. Во дворце поток людей унес меня к главному залу. Как оказалось, народу здесь было больше, чем могло бы с комфортом поместиться в замке. Половину из нас отправили обратно на Каменный двор.

Видимо, совет продлился недолго. Мы скоро услышим официальные результаты.

Балкон, находящийся в центре стены, был открыт и залу, и дворику, чтобы любой громкий голос можно было услышать и тут, и там. И вот на балконе появилась Глиссельда и подала знак орущей толпе. Она выступала от имени бабушки, но все, кто видел ее в тот день, одетую в белое в память о матери, со светящимися золотыми волосами, подобными короне, поняли, что они видят следующую королеву. Она поразила всех так, что шум затих.