Виктория Авеярд - Разрушенный трон [litres]

– Да, понравится.

Что ж, теперь нам определенно есть чего ждать.

Его улыбка слегка угасает, смягчаясь вместе с его голосом.

– А ты? – спрашивает он. – Ты можешь сделать это здесь.

Мое сердце подпрыгивает в груди, и мне приходится прочистить горло.

– Да, могу, – просто говорю я, и, к моему великому облегчению, Птолемус не пытается продолжать эту тему. Неважно, как много я думаю об Элейн, как сильно бы мне хотелось однажды жениться на ней – сейчас не время. Мы слишком молоды, осваиваемся в новой стране, наши жизни только-только вошли в спокойное русло. Наши пути далеки от избранных.

«Откажись от предложения Дэвидсона, Элейн, – мысленно умоляю я. – Скажи ему «нет».

– Что за взгляд? – резко говорит Толли, читая по моему лицу.

Я медленно выдыхаю. На самом деле меня беспокоит не работа, а что-то другое.

– Элейн говорит, что я прячусь.

– Ну, она ведь права, да?

– Большую часть времени я ношу металлические шипы, меня довольно сложно не заметить, – огрызаюсь я. Для пущей убедительности я указываю на все еще кровоточащий порез у него над глазом. Брата это ничуть не смущает, он пристально смотрит на меня усталым взглядом. Мне приходится осторожно выбирать слова. – Не… я не обязана ехать и рассказывать всем, кто я. Я хочу просто жить .

Поскольку Птолемус не умеет скрывать эмоции или даже выражать их, иногда он может быть слишком простым. Слишком прямолинейным. Может придавать вещам слишком большое значение.

– Может быть, лет через сто это будет правдой. Такие люди, как ты, будут просто жить . Но сейчас… – он качает головой. – Не знаю.

– Думаю, да. – Это Монфор, невозможная страна. Место, о котором несколько лет назад я и мечтать не могла. Которое так сильно отличается от Норты, Разломов и любой другой реальности, в которую я верила раньше. Красные стоят наравне со всеми нами. У премьера нет причин скрывать, кого он любит. – Я другая, но я не неправа.

Толли наклоняет голову.

– Ты говоришь так, будто речь идет о крови.

– Может быть, это одно и то же, – бормочу я. И снова этот знакомый укол стыда. За мою трусость сейчас, за мою глупость раньше. Раньше, когда я отказывалась понимать, насколько неправильным был порядок вещей в старом мире. – Это все еще тебя беспокоит?

– А тебя? – фыркает мой брат. – Эви, если бы меня что-то беспокоило, я бы уже сказал.

– Я не это имела в виду, – бормочу я, хлопая его по плечу.

Он с легкостью уклоняется от удара.

– Нет, из-за Монфора я больше не беспокоюсь. Непросто заново узнавать, как же устроен мир, – говорит он. – Но я пытаюсь. Я слежу за языком. Молчу. Когда оказываюсь в смешанной компании, чтобы не сказать что-нибудь не то. Но иногда все-таки говорю – даже не подозревая об этом.

Я киваю. Я понимаю, о чем он. Все мы через это проходим, изо всех сил пытаясь побороть старые привычки и предубеждения.

– Что ж, продолжай пытаться.

– Ты тоже, Эви.

– Я пытаюсь.

– Я имею в виду, попытайся быть счастливой, – резко говорит он. – Попытайся поверить, что все это происходит на самом деле.

Как было бы просто кивнуть в знак согласия и закончить этот разговор. Вместо этого я колеблюсь. Мне столько всего хочется сказать. В моей голове разворачивается столько сценариев.

– Но сколько? – шепчу я. – Сколько еще продлится это «на самом деле»?

Он знает, что я имею в виду. Сколько времени пройдет, прежде чем Алая гвардия потеряет свои позиции и Штаты Норты прекратят свое существование? Как скоро Озёрные перестанут зализывать раны и вернутся в бой? Сколько у нас осталось времени?

Служба в патруле граничит со вступлением в вооруженные силы Монфора. Тебе дают форму, звание, подразделение. Ты тренируешься, маршируешь, совершаешь обходы. И когда приходит время, когда начинается призыв, ты сражаешься, чтобы защитить Республику. И можешь погибнуть, чтобы эта страна была в безопасности.

«И Элейн никогда не просила меня рассмотреть какой-то другой вариант. Она не отговаривала меня от вступления в патруль».

Я медленно поворачиваю на запястье восстановленный браслет, любуясь, как свет играет на металлических звеньях. Я могла бы с легкостью сделать из него дюжину пуль.

– Ты бы стал сражаться за это место, Птолемус?

«За Монфор и за наше новое место в мире».

– Я бы стал сражаться за тебя. Как всегда сражался и всегда буду.

Он отвечает быстро, без раздумий.

И я следую его примеру.

– Мне нужно отдать тебе письмо.

Элейн